Una Voce Russia На главную страницу библиотеки

о. Антуан Турон

Святой Петр Веронский
(Мученик)

Мало кто - особенно за пределами романского мира - знает об этом замечательном брате-проповеднике. Возможно, отчасти это связано с существующими предрассудками по отношению к инквизиции былых времен, ведь святой Петр был с нею тесно связан. И в самом деле - многие считали его человеком без сердца. Но в действительности он хорошо знал сострадание. Характер его был обрамлен удивительной силой воли и разумом столь точно уравновешенным, что он не отступался от долга, каких бы жертв и даже опасностей долг ни требовал, и не позволял чувствам властвовать над собой1.

Первым жизнеописание блаженного мученика составил о. Фома Аньи из Леонтины, также известный доминиканец, архиепископ Коренцы, позднее - патриарх Иерусалимский. Его свидетельство можно считать самым достоверным, поскольку он много лет жил бок о бок со святым Петром Веронским, был его настоятелем и видел основные события его жизни. В его труде нет ни следа излишней пристрастности. Оригинальный манускрипт Аньи многие годы хранится в монастыре св. Марка во Флоренции. Другая рукопись, с дополнениями о. Амброзия Тегио, находится в монастыре Ностра-Донна-делле-Грация в Милане2.

Житие святого Петра, написанное о. Аньи, опубликовали в третьем томе на апрель редакторы "Деяний святых" ("Acta Sanctorum"), известные под прозванием болландистов. Но существуют и другие его жизнеописания. Мы воспользовались этими работами, но опустили то, что могло представиться сомнительным или маловажным, и даем лишь факты, о которых все авторы приходят к согласию. По причине краткости нашего повествования за размышлениями, проистекающими из личной его набожности, читатель должен обращаться к своему воображению3.

Святой Петр родился в ломбардском городе Верона в 1205 или 1206 году. Когда владыка Августин Валерио, епископ этого города, писал историю своего диоцеза, в приходе св. Стефана все еще стоял дом, в котором был рожден наш мученик. На стене было нарисовано его изображение, в подписи содержалась дата - 1487 г.4 Этот же прелат уверяет нас, что святой Петр принадлежал к благородному семейству - другие историки об этом не упоминают. Они лишь говорят, что его родственники были приверженцами нового манихейства, широко распространившегося в это время в Италии, и открыто выражали свою веру в его догматы. Понятно, что в своем заблудшем рвении они должны были с ранних лет стараться насытить разум своего сына нечестивыми учениями этой секты. Им, конечно же, не могло и присниться, что Провидение дало ему родиться в чреве этой ереси, чтобы он лучше мог подготовиться, дабы нанести ей смертельный удар. По крайней мере, мы часто будем видеть его сражающимся с этим чудовищным врагом. И много раз он побеждал. Мы увидим также, чего удостоили его небеса и как земная мудрость человеческая нередко служит замыслам Божиим, а отнюдь не перечит им.

Благодать не замедлила усовершенствовать природное доброе расположение юного Петра. С ранних лет, чтобы вооружить его против опасности, которой он подвергался по причине своего рождения, Бог дал ему такой ужас перед принципами, которые родители и родственники желали насадить в его уме, что он отвергал хвалу людскую и презирал угрозы. Ни искусственные построения еретиков, ни порывы их чувств не производили на него ни малейшего впечатления. Поэтому, начавши противостоять заблуждениям едва ли не со дня своего рождения, он стал защитником религии и имел честь страдать за веру в том возрасте, когда другие люди не всегда еще способны пользоваться разумом.

Как ни отвратны были отцу-манихею эти склонности его сына, причин которых он не понимал, он тешил себя надеждой, что со временем они пройдут. Поэтому, поскольку в Вероне не было учителя, принадлежавшего к секте, он вверил начальное образование мальчика наставникам-католикам. К седьмому году своей жизни Петр научился глубоко ценить благодать, дарованную ему Богом, и поставил себе целью ею воспользоваться. Однажды, на вопрос дяди, чему он научился в школе, будущий мученик немедля прочел первый член Апостольского Символа Веры, провозгласив единство Бога, Творца всего, как материального и видимого, так и духовного и невидимого. Это было отрицанием основной ошибки манихеев, нет - опровержением самих основ, на которых покоилась ересь; ибо они считали, что есть два начала творения - одно злое, от которого исходит все материальное, а другое - доброе, причина всех духовных сущностей.

Все средства были испробованы, чтобы убедить Петра или даже попросту принудить его сказать, что все материальное это плод трудов дьявола, или злого начала. "Нет, - отвечал юный ученик Христа, - есть лишь одно начало, Всевышний Бог, единственный Творец неба и земли. Кто в эту истину не верует, не может быть спасен". Дядя-еретик, смущенный поражением и предвидя то, что могло случиться, резко поговорил с братом и сказал ему, что лучшее, что тот мог сделать, это как можно скорее забрать мальчика из рук католиков. "Потому что, - добавил он, боюсь, как бы став старше и ученей, он не уничтожил нашу религию, перейди он к Блуднице", - так они называли Католическую Церковь.

Этими словами несчастный одновременно богохульствовал и пророчествовал. Поскольку его брат был не менее прочно привязан к манихейскому недомыслию, нежели он сам, он хотел убедить его, воззвав к самым сильным мотивам. Но Бог не попустил, чтобы этому совету последовали. Отец Петра так суетно гордился превосходными природными способностями мальчика, обещавшими ему огромные успехи в учении, что оставил его в школе.

Считалось, пишет Бэлле, что книги и образование - подспорье уму, который можно обратить на что угодно. Когда Петр завершил курс грамматики и познал все, чему могли научить его старые наставники, он был направлен в Болонский университет. Здесь, в большой компании юнцов, мало привыкших противостоять дурным примерам и притягательным соблазнам, невинность нашего святого подверглась новым опасностям. Но он удвоил бдительность. Молитва, избежание лиц и мест, могших сбить его с пути, мудрое недоверие самому себе и погружение в учебу - вот были те стены, за которыми он искал укрытия. В награду за то, что он все время был начеку, Провидение, сберегшее Петра от яда ереси в родительском доме, сохранило чистоту его сердца и в чужом краю. Оттуда оно повело его в более праведную школу, где он мог начать подготовку к тем трудам, что собирался возложить на него Бог.

Ревностная проповедь святого Доминика и аромат святости, разливавшийся его первыми учениками по всей Италии, особенно - в окрестностях Болоньи, указали юному студенту средство ко спасению, которым он не смог пренебречь. На его глазах множество товарищей-студентов и даже немало профессоров вступали в новый институт. Он видел орден как безопасную гавань, где можно укрыться от опасностей мира, и находил там тот образ жизни, который помог бы ему плодотворно трудиться ради духовного благополучия других людей. Будучи всего на шестнадцатом году своей жизни, он попросил святого Доминика принять его в свой орден. Просьба была сделана с огромным смирением и удовлетворена незамедлительно. С этого дня мы видим, как святой Петр начал жизнь покаяния и не прекращал совершенствоваться в добродетели до самой своей смерти.

Но юный новиций пользовался примером и уроками святого Доминика лишь несколько месяцев, ибо вскоре смерть мужа Господня лишила его столь чудесного наставника. Однако, будучи всегда верен благодати, будущий мученик не переставал управлять себя принципами святого основателя, будучи убежден, что святой присутствует в духе своего института, и что, дабы нимало не бояться сбиться с пути, надлежит лишь в точности следовать всем правилам устава.

Ему мало было идти по стопам даже самых пылких из братьев - он старался превзойти их. Воздержание, пост, бдения и другие средства умерщвления плоти в приорстве св. Николая удовлетворили бы его, если бы он сверялся только со своей телесной силой. Но он жаждал подчиняться рвению своей души. Поэтому к правилам аскетической суровости, принятой в монастыре, он добавил свои собственные, и зашел так далеко, что его здоровье пошатнулось. Никто не сомневался - всем было ясно - что причина болезни пылкого послушника в его благочестивых упражнениях. Но Бог, желавший прославиться трудами Своего верного слуги, вскоре восстановил его здоровье. Спустя недолгое время он принес монашеские обеты.

Теперь Петр принялся мудро размышлять над уловками злого духа и учиться бояться их. Он понимал, что, чтобы предотвратить величайшее благо и создать иллюзию в набожных умах, Сатана порой побуждает их предпринимать чрезмерное умерщвление плоти, которое неприятно Богу, ибо не побуждается послушанием и не управляется благоразумием. По этой причине он стал умеренней в аскезе и стал предпринимать более здравые меры к удержанию плоти в своей власти, не вредящие здоровью. Но то, что он считал умеренным или даже малодушным, другим вполне могло казаться чрезмерно суровым. Тем не менее, благодать и духовное утешение, стяжаемое им в молитве, делали для него легким и приятным все, что бы ни служило подчинению тела разуму и вознесению души к познанию совершенства Божия.

Так, пребывая в свободе детей Христовых, наш юный герой всецело отдался изучению божественной мудрости и созерцанию Священного Писания. Среди братьев общины св. Николая имелось немало заметных докторов, прежде бывших знаменитыми профессорами Болонского университета. Они стали учениками святого Доминика, чтобы познать у него тайну того, как можно сочетать святость с ученостью и поставить одну на службу другой ради обращения душ. Приняв монашеские обеты, иные из них отдались служению проповеднической кафедры ради наставления народа, искоренения ереси и сведения грешников с путей зла. Иные, в добродетели послушания пожертвовавшие своими трудами, оставались в уединении затвора. Они-то и наставляли своих молодых собратьев. Таким образом, участвуя в формации будущих богословов и проповедников, они предчувственным образом участвовали в тех победах, что должны были их ученики однажды свершить над врагами веры и благочестия.

Никто не знал лучше, нежели Петр Веронский, как извлечь пользу из данных ему таким образом возможностей. Удалившись от суеты и смятения мира, он в тишине и спокойствии затворнической жизни пользовался всеми средствами для учения, которыми только можно было бы найти в величайших университетах. Поддерживаемый примером множества замечательных собратьев, стремившихся, как и он, к вершинам совершенства, наш святой, не прерывая свою практику добродетели и умерщвления плоти, день за днем заполнял свой разум знаниями. Он делал большие успехи, особенно по части науки о святых.

Такова была обстановка, в которой будущий мученик завершил свою учебу и был возведен в священнический сан. Любовь, скромность, ревность о спасении душ в сочетании с ангельской чистотой отличали молодого священника не меньше, нежели исключительные познания, обретенные им, почерпнутые более из молитвы, нежели из книг. Таким образом, он был сочтен готовым исполнить свое призвание сразу во всей его полноте - сиречь наставлять верных, сражаться с любого рода ересью и успешно защищать Церковь, красоту Которой так оскверняла нравственная распущенность, распространившаяся среди Ее членов, и учению Которой противоборствовало так много сектантов.

Мы предполагаем, что читатель знаком с житием святого Доминика, а через него - и с безнравственными мнениями и нечестивыми учениями альбигойцев. Этот краткий рассказ о святом Петре Мученике не предполагает в каких-либо подробностях повествовать о заблуждениях, с которыми ему пришлось сражаться, сталкиваясь с еретиками в Италии. Оба святых должны были бороться практически с одними и теми же ошибками5. Вполне вероятно, что нравственная и религиозная проказа, поразившая Францию в XII столетии, была оттуда занесена во Фландрию, из Фландрии постепенно проникла в Германию и, наконец, в Италию с войсками Фридриха I и по причине упрямой схизмы, которую этот император пестовал из-за своей политики по отношению к Папе Александру III6.

Города Церковного государства не убереглись от порчи и были запятнаны заразой, которую распространяли повсюду катары, или новые манихеи. В 1207 г. Иннокентий III изгнал их из Витербо и гневно грозил карами всякому, кто будет принимать, поощрять или следовать им. IV Латеранский Собор издал новые декреты, требовавшие разыскивать и сурово наказывать тех, кто подстрекает к попранию веры. Фридрих II также издал несколько имперских эдиктов по тому же вопросу7. В указе от 22 февраля 1224 г. он пишет:

"Те, кто прокляты Церковью, где бы то ни случилось, и предаются суду гражданской власти, должны быть наказаны так, как того заслуживают. Те, кто, будучи арестованы и движимы страхом смерти, желают вернуться к Католической Церкви, должны быть навечно заточены, дабы могли принести покаяние. Судей следует обязать к тому, чтобы они брали и тщательно стерегли всех, кто осуждены как еретики инквизиторами, направленными Святым Престолом, или иными лицами, ревностными к католической вере. Если они официально прокляты Церковью за это преступление, они должны придаваться смерти. Подстрекатели еретиков должны караться тем же образом, если только не прекратят защищать их по получении надлежащего предупреждения. Те, кто, будучи обвинены в ереси в одном месте, переезжают в другое, чтобы в большей безопасности распространять свои заблуждения, должны караться в соответствии со своими поступками.

Осуждаем также на смерть тех, кто, единожды отрекшись от ереси ради спасения своей жизни, нарушает свою клятву, возвращаясь к заблуждению. Мы лишаем еретиков, их укрывателей и их подстрекателей всякого права на апелляцию, и воля Наша состоит в том, чтобы ересь была всецело изгнана из всей Нашей Империи. И поскольку это преступление, будучи направлено против Самого Бога, больше, нежели преступление lèse majesé, Мы повелеваем, чтобы дети еретиков, до второго колена, лишались всяких земных бенефиций и общественных постов, если только они не доносят на своих родителей. Более того, Мы объявляем, что братья проповедники и меньшие братья, направленные в Нашу Империю, дабы следить за делами веры, находятся под Нашей особой защитою".

Но ни проклятия Церкви, ни жестокость имперских законов не могли уменьшить число и злобу манихеев. Иногда, побуждаемые страхом наказания, они распространяли свои заблуждения тайно. Когда между властями, что могли их покарать, возникали недоразумения, они отбрасывали опаску и объединяли усилия с прочими врагами Святого Престола, чтобы свободнее нападать на догматы веры. Неоднократно они сами вызывали подобные разрывы или же содействовали их сохранению. Они были плохими гражданами, еще худшими подданными, открытыми врагами религии и тайными недругами светской власти. Поэтому правители, народ и Церковь равно были заинтересованы в подавлении их беспокойства, ибо у всех них в равной степени были опасаться неистовства еретиков. Это не раз проявилось.

Манихейство было необычайной пагубой, от которой все искали действенного лекарства. И тут Провидение вывело Петра Веронского из затвора, чтобы сражаться с измышлениями еретиков и пресечь распространение их заблуждений8. Он обладал чудесным даром наставлять народ и убеждать его в истинах, которые проповедовал. Еще удивительнее была его способность затрагивать сердца людей и вселять даже в самые закоснелые из них спасительный страх. Именно поэтому его начальники отправили его ходить по Италии как муж апостольский. Викарий Христа не хотел ничем ограничивать его деятельность.

Первыми вкусили от плода его проповеди болонцы. Потом он с таким же успехом возвещал слово Божие по всей Романье, Марке д'Анконе, Тоскане, Миланскому краю и почти что всем провинциям Италии. Повсеместно труды его приводили к поразительным обращениям. Люди, долго бывшие врагами друг другу, забывали полученные ими оскорбления. Известные грешники отказывались от злых дел. Многие еретики осуждали свои заблуждения и бывали приняты в лоно Церкви; но мы не знаем, были ли среди них родители святого доминиканца9. Не прошло еще двадцати лет с того дня, когда один из его дядьев предсказал то, что ныне совершалось.

Миссионер был врагом всего, что шло против закона Божия, всего, что оскверняло религию Христа. Особенно же объявил он войну манихеям, с которыми сражался до последнего вздоха своей жизни. Успешно раскрывал он их неистовство и безбожие. Число тех, кого он убедил отречься от извращенного катарского учения, было столь велико, что кругом не сомневались: Бог избрал его именно для разрушения этой злосчастной секты, одновременно и самой абсурдной, и самой упрямой из всех. Упорство тех, кто гордился следованием ее учениям и был решим защищать их всеми средствами, подвергало его большой угрозе. Смерть католического священника представлялась им жертвоприношением, которым можно было бы щеголять перед людьми, и, как они верили, ожидать за него награду от Бога.

Нашему святому были ведомы и чувства их, и убеждения. Хорошо знал он также и то, в какое неистовство легко может привести их слепая ярость. Но то, что запугало бы других, его лишь ободряло. Исполненный духа, двигавшего апостолами, он считал, что очень счастлив, имея возможность по их примеру пострадать за Христа. Ни разу не было так, чтобы он у алтаря возносил в жертву Богу Кровь нашего Спасителя, не испытывая при том желания пролить за веру свою собственную кровь. Этой чести он с величайшим рвением просил в своих молитвах и жертвах10.

Этими святыми желаниями Господь наш подводил Петра Веронского к венцу, что уготовал для него. Но сперва Он желал подвергнуть Петра испытаниям, которые, как показалось бы, временно замутнили бы его добродетель, хотя в конце концов и он послужили тому, чтобы она воссияла величайшим великолепием. Вот каков был один из таких случаев.

Когда он проповедовал в городе Комо, что в Миланском герцогстве, Небеса даровали ему некую милость, которую он из скромности и любви долгое время хранил в тайне, хотя это и привело к обвинениям против него. Некоторое количество горожан желало с ним поговорить - для того ли, чтобы исповедаться, чтобы попросить его о совете или чтобы найти утешение в своих невзгодах. Среди них было несколько женщин. Собратья услышали возле его комнаты женские голоса и подумали, что он допустил женщин к себе в келью, вследствие чего обвинили его перед начальниками. При данных обстоятельствах обвинение представилось справедливым.

Одного лишь слова со стороны обвиняемого хватило бы, чтобы ему оправдаться. Но это слово лишило бы его духовного блага - незаслуженного унижения. Святой монах, бывший столь же целомудрен, как и смиренен, не мог ни обвинить себя в том, чего не совершал, ни дать понять, что невиновен, не утратив заслуги послушания. Возможно также, что, если бы истина стала известна, это означало бы неприятности для тех, кто столь поспешно его обвинил. Поэтому он решил подражать молчанию Христа и оставить Богу оправдать его во время, Богу благоугодное.

Начальник Петра принял молчание за признание вины. Поэтому, не сомневаясь, что тот совершил опрометчивое и тяжкое нарушение правил, он запретил ему исполнять должность проповедника. Будущий мученик был тогда отправлен в монастырь в Джеси, маленьком городке в Марке д'Анконе, расположенный на горе близ реки Эсино. Будучи верным слугой Божиим, он послушался, не проронив ни слова недовольства. Перед людьми он был покрыт смущением, но в сердце своем радовался отставке, твердо решив страдать и молчать до конца11.

Следует признать, что принципы, которыми руководствуются святые, имеют мало общего с мирской мудростью. Даже среди тех, кто утверждает, что боится Бога и служит Ему, трудно было бы найти кого-либо, кто столь далеко зашел бы в самоотречении и предании себя на волю Провидения. Нам на ум приходит много доводов, убеждающих нас в том, что когда речь идет о репутации невиновного человека, священника и знаменитого проповедника, столь ценного для Церкви, ничто не может быть неуместнее, чем молчание, охраняющее ошибочное злословие; что, хотя смирение и терпение необходимы, в их применении, как и в применении любых других добродетелей, должны быть свои пределы; что в определенных случаях человек строго обязан дать себе оправдание; и что истинная набожность способна примириться с любым долгом.

Все эти истины хорошо знал и Петр Веронский. Но все же, не боясь прогневать Бога, Чьему суждению поклонялся, он не хотел никакого проявления своей невинности, кроме как того, что могло бы изойти от Господнего Милосердия12. Обратив во благо свободное время, полученное им благодаря отставке, он с обновленным рвением обратился к молитве, умерщвлению плоти, делам милосердия и скромности в служении братьям, в особенности - больным. Нигде не искал он утешения, кроме как у подножья креста и в созерцании Святого Писания. Чтобы сдерживать свои природные чувства (то есть невольное несогласие природы), он призывал на ум то бесчестье, что перенес Христос, Который есть сама справедливость, из любви к нам, и то, что Он оставил нам в пример для подражания.

Подобные размышления, в сочетании с особой благодатью, которую Бог изливал на него, давали его душе силу и утешение. В то время, когда он менее всего ожидал покинуть ссылку, произошло то, что он любил со дня своего вступления в орден - открылась правда о невинности. Он был вызван из затвора. Теперь ему не было нужды говорить что-либо в свое оправдание. Единственной его печалью было то, что собратья, пострадавшие уже тем, что обманулись и отнеслись к его действиям предосудительно, теперь унижались, умоляя его о прощении13.

Восстановленный на своем прежнем месте, испытав огонь несчастий, он явился даже лучше, нежели прежде, подготовленным для проповеди евангельских истин. Воистину Бог соделал его могучим в деле и в слове против врагов Своей Церкви. Григорий IX назначил его генеральным инквизитором веры14. В этой должности, с помощью Небес, он с чудесной действенностью атаковал порок и заблуждение. В Риме, Флоренции, Милане, Болонье и других городах Ломбардии он творил чудеса. Отец Фома Аньи в своем достоверном житии святого рассказывает нам, что он обратил почти бесчисленные количества людей15.

После проповеди он имел обыкновение выслушивать исповеди или проводить встречу - иногда с верными, желавшими посоветоваться с ним о своих бедах и сомнениях, иногда - с еретиками, которые, будучи затронуты его речью, желали более полных наставлений, чтобы оставить свои ошибки. Этих последних человек Божий всегда принимал с огромным милосердием и выслушивал терпеливо; ибо он любил убеждать их разум и позволять им узреть истины, которые они должны были признать прежде, нежели могли примириться с Церковью. Считается, что знаменитый Раньери Саккони из Пьяченцы был одним из многих, обращенных им из ереси, бичом и молотом которой тот стал позднее16.

Во Флоренции манихеи столь размножились, что были уже веские причины опасаться, как бы весь город не заразился в скором времени ядом их заблуждений. Ни ревность пастырей, ни обычные методы инквизиции не могли сдержать их рост. Тогда, по требованию Суверенного Понтифика (и, несомненно, с согласия городских магистратов, чью власть мятежники презирали), Петр Веронский призвал ряд флорентийских дворян взяться за оружие ради своей религии и страны. Он дал им знамя, на котором был нарисован крест. Столь разумны были его распоряжения, что в сражении, произошедшем на Пьяцца ди Санта Феличита близ Арно, католики не только победили, но и заставили манихеев и прочих сектантов покинуть город. Во Флоренции вновь расцвели, неоскверняемые, религиозная практика, мир и добрый порядок, которым прежде мешали волнения еретиков. После каждый год в день святого Петра во Флоренции стали устраивать торжественную процессию в честь этого события, по каковому случаю выносилось то самое знамя, что вложил в руки верных святой мученик как залог победы, которую дарует им Господь17.

Высокая репутация, которую завоевали святому его блистательные добродетели и многочисленные чудеса, позволила ему предпринять многое, на что не осмеливались порой даже светские власти, а также давала ему возможность успешно воплощать величайшие свои замыслы. К примеру, 15 сентября 1234 года, будучи в Милане, он заставил, в соответствии с решениями Латеранского Собора, внести папский декрет против еретиков в список законодательных статутов этого города18.

Слава о его проповедях была такова, что жители каждой провинции, где ему случалось побывать, собирались к нему с таким энтузиазмом, что порой не хватало места в церквах, чтобы уместились все слушатели. Поэтому нередко он проповедовал в общественных местах, на улицах или даже в полях. Когда становилось известно, каким путем он последует, толпы людей выходили из больших и малых городов, чтобы увидеть и услышать его. Его встречали колокольным звоном. Чтобы получить его благословение, они могли так сгрудиться на пути у миссионера, что, дабы в толчее его не задавили, пришлось устроить для него переносную кафедру, которую тащили на плечах сильные мужчины. Именно преданность миланцев своему святому проповеднику прежде всего и заставила прибегнуть к этому местному средству сбережения его от опасности оказаться под ногами толпы, каковая опасность не раз его подстерегала19.

Куда бы он ни направлялся, к нему приносили глухих, немых, слепых, хромых и больных всевозможными недомоганиями. Обычно все они получали облегчение благодаря его молитвам и славили Бога за силу исцеления, которой Он наделил Своего слугу. Однако больше всего он приумножил славу Божию обращениями, ибо величайшие свои чудеса Петр творил в сердцах людей.

В Миланском герцогстве проживали двое крестьян, из которых один был преданным католиком, а другой - упрямым манихеем. Поля их прилегали друг к другу и обрабатывались с одинаковым трудолюбием, но с различным состоянием мыслей. Католик, засевая свое поле, посвящал свой труд Богу и ожидал урожая благодаря небесному благословению. Манихей же, напротив, преподносил свои усилия в дар сатане, которого считал творцом всего вещественного. Когда наш святой брат проповедник узнал об этом безбожии, то сурово отчитал заблуждавшегося и предсказал, что, в наказание за это преступление, его поле не принесет никакого плода, тогда как соседское даст богатый урожай. "Обещаю тебе, - ответил манихей, - что если выйдет, как ты говоришь, я оставлю свою секту и приму религию, которую ты проповедуешь. Но если выйдет иначе, будь добр, оставь меня в покое в той вере, которой я всегда придерживался". Предсказание святого исполнилось до последней йоты, в результате чего крестьянин-манихей сдержал свое слово и присоединился к Церкви21.

Подобными обращениями Петр Веронский особенно дорожил. Он считал их лучшим плодом своих трудов и самой прекрасной наградой за ревность и старания, с которыми исполнял свое бесконечное служение. Сурово обрушиваться на упрямцев он не любил и делал это с неохотой. Ни разу не прибег он к строгим мерам прежде, нежели истощил все мягкие средства, подсказанные добротой и христианским милосердием. Но даже и тогда он проявлял жесткость лишь затем, чтобы не дать виновным совершить еще больше зла, раз он не сумел привести их к деланию добра.

Случай, о котором мы должны теперь рассказать - не меньшее доказательство благоразумия святого, нежели дара чудотворца, которым наделил его Господь. Некий участник еретической шайки в Милане жаждал дискредитировать Петра Веронского и чудеса, приписывавшиеся ему. Для этой цели негодяй, хотя и был в прекрасном здравии, притворился больным и велел отнести себя к знаменитому проповеднику. Несколько манихеев, знавших о его замысле, пошли с ним, чтобы иметь возможность засвидетельствовать уничижение святого. Прибывши на место, разбойник с притворным смирением произнес: "Человек Божий, если ты способен умолить Творца неба и земли, прошу тебя своими молитвами освободить меня от мучительных болей". "Да, - ответил Петр, - молю Того, кто все создал и все видит, чтобы, если твоя болезнь не настоящая, Он обошелся с тобою так, как ты того заслуживаешь".

Его слова возымели действие. В одно мгновение человек, выдававший себя за больного, почувствовал мучительнейшие боли в каждой из частей своего тела. Его спутники, соучастники обмана, поспешили отнести его домой, где этот лжец провел несколько дней в тяжких страданиях. Доктора не только не могли определить их причины - все их средства, казалось, лишь усугубляли боль. Наконец бедняга, которому становилось все хуже, понял, что Бог наказывает его за хитрость, послал за Петром и сокрушенно покаялся в своей подлости и отрекся от ереси. Наш святой, уверенный в искренности его раскаяния, наставил его в истинах католической веры, осенил крестным знамением и вернул силы его телу так же, как исцелил его душу22.

Среди прочих чудес, которыми Провидение воспользовалось для обращения многих и торжества веры, было следующее, отличное по характеру от описанного выше, но не менее удивительное. Наш святой инквизитор, будучи снова в Милане, велел привести к себе знаменитого манихея, которого эта секта почитала как своего епископа и полагала ведущим учителем. Петр Веронский решил допросить этого человека на пьяцце, или открытой городской площади, в присутствии нескольких католических прелатов, многих монашествующих и прочих церковных лиц и великого собрания народа. Целью его было, чтобы даже самые упрямые защитники манихейства могли бы склониться к отречению от своих ошибок, увидев, как публично доказывается их ложность, а их вожаку приходится униженно молчать перед лицом неумолимой истины.

Допрос длился долго, и собравшейся наблюдать за ним толпе причинял крайние неудобства сильный солнечный жар. То ли затем, чтобы отвлечь внимание зрителей и скрыть свое смущение, то ли под действием острой досады, униженный манихей вдруг воскликнул: "О злобный самозванец, если ты и впрямь так свят, как думают о тебе эти обманутые люди, почему же ты оставляешь их умирать от этой страшной жары? Почему не попросишь своего Бога послать нам облако, чтобы оно защитило нас от палящих лучей солнца, которые вот-вот сожгут нас?" "Я это сделаю, - без промедления ответил святой, - если ты пообещаешь, что, увидев, как моя молитва исполнится, отречешься от своей ереси"23.

Тогда со всех сторон послышались невнятные голоса противоборствующих сторон. Манихеи страстно упрашивали своего лжеепископа принять предложение, так как, поскольку небо было совершенно чисто, они не предвидели для него никакой угрозы - напротив, они блистательную роскошную победу над защитниками Церкви. Католики же, напротив (по крайней мере, многие, не до конца еще уверившиеся в могучем атлете веры), призывали его продолжать опровергать доводы еретика авторитетом Писания и не противопоставлять неверию богохульников новые чудеса.

В этих обстоятельствах, однако, человек Божий прервал спор. Полный смиренной веры, которой, по обетованию Господа, ни в чем не будет отказано, он возгласил: "Дабы знали все вы, и единым гласом исповедали, что всемогущий Бог, Которому мы поклоняемся, есть не в меньшей степени Творец всего видимого и телесного, нежели незримого и духовного, я молю Его, во имя Сына Его Иисуса Христа, послать облако, чтобы защитить нас от палящих лучей солнца". Завершая свою молитву, Петр сотворил крестное знамение. Опасения верных тут же улеглись, а бесплодные надежды их противников рассеялись, поскольку в тот самый миг и те, и другие оказались под сенью освежающего облака, не исчезавшего до тех пор, пока допрос не был завершен24.

Если бы созерцание чудес могло изменять сердца, несколько тысяч манихеев, оказавшихся свидетелями этого чудесного события, должны были бы признать истину, которой так долго и непокорно противились. Случилось же то, что часто случалось, когда апостолы проповедовали Евангелие Христово язычникам, подтверждая его истинность поразительными чудесами. Уверовали все, которые были предуставлены к вечной жизни (crediderunt quotquot erant praeordinati ad vitam aeternam)25. Остальные ушли удивленные, но не обращенные. Однако же принадлежавшие к Церкви извлекли из этого события пользу, поскольку были укреплены в исповедании католической веры, приведены к лучшему образу жизни и вдохновлены оживлением чувств их христианской набожности.

Не только постоянным и непрестанным проповедованием трудился Петр Веронский ради защиты религии и опровержения ереси. Его молитвы, его покаяния и пример христианского милосердия, который он повсеместно подавал, были для этой цели еще более действенным средством. Делал он также мудрые предписания и издавал распоряжения относительно различных сект - катаров, пуритан, вальденсов, пассаджинов, сперонистов и иного рода еретиков, кишевших в ту пору во многих провинциях Италии. Инквизиторы веры, наследовавшие нашему мученику на этом посту, много пользовались его установлениями, приводящимися у Бернардине Корио, историка Милана.

Послушание заставило героя нашего повествования исполнять должность приора в нескольких домах его ордена - в Комо, Пьяченце, Генуе и в других местах. На этом посту он всегда заботился о том, чтобы его собратья в точности выполняли свои монастырские обязанности и воспитывали в себе привычку учиться, особенно - изучать Святое Писание; ибо он хорошо знал, что без этой двойной помощи они могут ожидать лишь малого плода от своего служения божественному слову. Каждому монашествующему необходимо быть набожным. Ученость же для брата проповедника играет лишь немногим меньшую роль - особенно в ту пору и среди того народа, где еретики прибегают к знаниям, дабы обманывать простецов или даже предубеждать самих верных против истин, относящихся к божественной вере, коих, следовательно, долженствует придерживаться.

Петр Веронский считался - и не беспричинно - ученым доктором. Но он непрестанно продолжал загружать свой разум новыми знаниями, будь то путем молитвы, размышлений или чтения Святого Писания. Пример, который он подавал своим братьям-монахам, показывал им, какими средствами могли они совершенствовать себя в том состоянии жизни, в котором находились, и становиться полезными Церкви. Никогда степень магистра священного богословия не заставляла его пренебрегать учебой. Учеба же никогда не мешала ему быть первым во всех уставных трудах. Он хорошо умел сочетать монастырскую практику с деяниями апостольской жизни.

Таков был характер нашего брата проповедника, и такова была репутация, которой он пользовался, когда в 1243 году кардинал Синибальдо де Фиески взошел на папский трон под именем Иннокентия IV. Одной из первейших забот нового Понтифика было укрепление смелости и увеличение - если то было возможно - ревности тех, кто будучи уже преданы служению Церкви сердцем и душой, сражались в битвах за веру. Прежде всего он подтвердил и даже расширил полномочия, данные его предшественником нашему святому. Более того: он почтил его несколькими поручениями, еще больше показывавшими, каким доверием облекал его Святой Отец и как высоко его ценил.

Как раз в это время в Тоскане начали основание своего ордена отцы-сервиты. Иннокентий IV, не зная, что лучше сделать при данных обстоятельствах - утвердить новый институт или запретить его в зародыше, решил положиться в этом вопросе на мудрость Петра Веронского. Поэтому Понтифик направил его во Флоренцию, поручив тщательно изучить происхождение, дух и устав будущего ордена, исследовать образ жизни, привычки и учения тех, кто в него вступил, и выяснить, к какой цели они стремятся. Арканджело Джанни, летописец сервитов, приводит несколько причин, могших предубедить Святого Отца против основателей ордена: это могли быть, во-первых, лживые или же неблагоприятные донесения, поступавшие в Рим; декрет IV Латеранского Собора, запретивший создание новых монашеских орденов; прискорбное состояние Италии, к которому привели ее фракционные распри, гражданские войны и распространение в ней множества сект, отличавшихся своим лицемерием и нечестивостью26.

Беды, постигшие Италию, о которых повествует Джанни, долго владычествовали над полуостровом. Кажется, что во время долгой вакантности Святого Престола между смертью Григория IX и избранием Иннокентия IV27 они достигли своей высшей точки. Это была столь опасная пора, что все подпадало под подозрение и вызывало опаску. Нередко извращенные люди скрывались под маской набожных, чтобы лучше утаить яд своей ереси и распространять свои заблуждения, не боясь за себя и свое состояние. Мудрость требовала, чтобы Верховный Пастырь хорошо знал дух возникающего ордена, который одни призывали его одобрить, а другие представляли более разумным разрушить, нежели возвести. Поэтому, чтобы создать для себя верное представление о сервитах и повести себя надлежащим образом, Иннокентий и отправил нашего святого в Тоскань, ибо полагал, что сможет со спокойной душою последовать мнению сего мужа, чья справедливость и проницательность были ему хорошо известны.

Чтобы лучше оправдать доверие, возложенное на его Святым Отцом, и достойно выполнить его поручение, Петр сначала обратился за советом по этому вопросу к архиепископу Флорентийскому. После этого он сам, в соответствии с намерениями и инструкциями Папы, все исследовал. С одной стороны, святой понимал опасность того, что его рекомендация могла дурно отразиться на мире и спокойствии внутри Церкви, с другой - видел и риск того, что мог пожертвовать благополучием невинных людей, предав его злобе клеветников. Тем усерднее он взялся за дело, и тем скрупулезнее была его внимательность.

Тщательная проверка принципов, которых придерживались отцы-сервиты, и образа жизни, который они намеревались вести, убедила его в чистоте их намерений и твердости их благочестия. Он с радостью понял, что новый институт, задуманный этими святыми мужами, был руководим духом, вдохновляющим обыкновенно основателей монашеских орденов; что он не мог не послужить наставлению верных; что он был предназначен для великого развития того почитания, что подобает Царице Небесной. Его заключение было столь добросовестно и одобрительно, что не только опровергло все ложные донесения, но и освободило разум Иннокентия от всякого сомнения и предубеждения. Поэтому сервиты были заверены в протекции со стороны Папы и всяческом добром благоволении к ним Святого Престола. Вскоре после того, как наш святой представил свой отчет, последовало утверждение их ордена28.

Несомненно, особенно приятным для Петра сделала это утверждение его собственная нежная привязанность к Матери Божьей, ибо она всегда заставляла его дружески сближаться с теми, кто был ей особым образом посвящен. В частных разговорах, как и в проповедях, он вдохновлял верных своими собственными чувствами любви к Пресвятой Деве. Благодаря его положительным откликам, сервиты всегда считали Петра Веронского своего рода сооснователем их ордена. После его канонизации они включили его имя в список своих святых покровителей и заступников. Лишь по причине недостатка места воздерживаемся мы от пересказа, хотя бы и краткого, того, что пишет в этой связи Джанни, благодарный благодетелю своего ордена. Достаточно будет сказать, что хронист превозносит героические добродетели брата проповедника и упоминает множество особых небесных милостей, которые Петр стяжал своими молитвами.

Фридрих II, нередко бывший бельмом на глазу Церкви, умер 3 декабря 1250 года. 13 июня 1251 г. Папа направил Петру Веронскому и его собрату, Вивиану Бергамскому, бреве, в котором писал:

 

"Бог избавил Церковь от тирании Фридриха, некогда императора, нарушавшего покой различных народов и благоволившего заблуждению, особенно в Италии. Мы решили с еще большею заботой усилить здесь Инквизицию, поскольку зло приближается к Нам. По этой причине Мы направляем вас в Кремону, где вы созовете епархиальный собор и сердцем и душою отдадитесь делу истребления ереси. Против тех, кого вы найдете запятнанными ересью или обвиненными в ней, вы будете вести процессы в соответствии с церковными законами, если только они не подчинятся всецело требованиям Церкви. В случае необходимости вы будете призывать на помощь светские власти. Если кто-либо пожелает отречься от своей ереси, вы разрешите его, посоветовавшись с епархиальным епископом; но вы всегда должны предпринимать необходимые меры предосторожности, дабы увериться в искренности обращения.

Превыше всего желаем Мы видеть продвижение этого дела. Поэтому вы будете публично и решительно провозглашать, что, если в каком-либо городе или общине кто-либо из дворян или иных могущественных персон пожелает помешать Нашим усилиям по этому вопросу, Мы воспользуемся Своим правом применить против него меч Церкви. Паче того, Мы воззовем также к мечу королей, князей и крестоносцев, дабы небесное и земное вместе действовали ради наказания его злобного безрассудства; ибо необходимее защищать веру близ своего дома, нежели в дальних странах"29.

 

С того времени, как наш святой брат проповедник стал воителем веры в битве против тех, кто хотел запятнать или разложить ее чистоту, ревность его не ослабевала. Столкновения с еретиками были у него часты, почти постоянны; бдительность - неусыпна. Более двадцати лет он не прекращал наставлять и увещевать людей, то чтобы удержать их в послушании Святому Престолу, то дабы вернуть в католическую паству тех, кто, увы, нарушил свою верность. Но может все же представиться, что прямые распоряжения Иннокентия придали ему как бы новое побуждение и исполнили его еще большего желания пожертвовать собою ради Церкви.

В согласии с епископом Кремонским он принял разумнейшие меры во освобождение этого края от яда ереси. Был созван епархиальный собор, дабы, по зрелому размышлению, в котором все принимали участие, пастыри и прочие клирики могли бы действовать в едином духе и с бóльшим успехом. Ревностный инквизитор никогда не пренебрегал евангельской кротостью. Но когда становилось нужно, он не медлил воспользоваться властью, которой был облачен, дабы выкорчевать плевела в вертограде Господнем или хотя бы не позволить им удушить добрые лозы.

Одаривая его многочисленными чудесами и даром пророчества, Бог продолжал делать так, чтобы слава Его служителя становилась общеизвестна. Все это служило укреплению его миссии и ослаблению грозной партии, в которую объединились еретики. Множество их приходило каждый день - одни убежденные в ошибочности своих прежних мнений, другие - убоявшись наказания, - дабы публично отречься от ереси и быть принятыми в общение верных.

Но вожди манихеев не сдавались. Слуги их предпринимали все новые попытки укрепиться. Чудесам нашего святого их ученики, подражатели Симона Волхва, противопоставляли заклятия сатанинской магии, ибо Сатане святотатственно поклонялись, полагая его первоначалом и творцом всего зримого и вещественного. Они искали всевозможные способы предотвратить бегство своих последователей. Иногда они имитировали лжеоткровения, порой пытались укрепить колеблющихся перед лицом кары Божьей и человеческой то несбыточными предсказаниями, то уклончивыми и жульническими пророчествами. Нередко рассеивал брат проповедник замыслы лжецов и являл людям, которых они так долго обманывали, тщету и злобу сих хитрецов20.

Последним прибежищем манихейских вождей было тщательно избегать Петра Веронского, не слушать более его проповеди и, сколь возможно, не давать своим последователям ни видеть, ни слышать его. Поэтому, когда католики, привлекаемые благоуханием его добродетели еще более, нежели славой его чудес, продолжали собираться огромными толпами, где бы он ни проповедовал, предводители манихеев затыкали уши, чтобы не слышать его. Нередко они считали своим, так сказать, религиозным долгом запираться в своих домах, зная, что он где-то неподалеку, ибо боялись, как бы он не заставил их подчиниться явленному им свету, который они решительно не желали признавать.

Подобный случай произошел в небольшой деревушке под названием Ла Гатта, или Делле Гатте, близ Бергамо. Еретики были там столь многочисленны, что почти что каждая семья либо объявила себя их сторонниками, либо не осмеливалась открыто исповедовать католическую веру. Святой Петр посетил это место и пригласил людей либо выслушать его проповедь, либо собраться для беседы. Он обещал им совершенную свободу не только защищать свое учение, но и сохранить свою религию, если он не сумеет ясно показать им ее ошибочность. Но его добросердечная просьба, его советы и его мольбы ни к чему не привели. Все они упрямо упорствовали в своем отказе и не желали ни вступать с ним в разговор, ни слушать его31.

Будучи человеком рассудительным, Петр, как ни скорбел о слепоте этих людей, не выказал им никакой суровости. Однако он пригрозил им катастрофой, ждать которой оставалось уже недолго; ибо, будучи под воздействием божественного вдохновения, предсказал грядущее разрушение этого малого Вавилона словами пророка Ионы: "Еще сорок дней и Ниневия будет разрушена!" Спустя несколько лет, когда грехи обитателей Ла Гатты превысили меру, это пристанище зла опустело до самых своих оснований32. Вышеупомянутый Фома Аньи, писатель-современник, говорит об этом пророчестве, свидетелем исполнения которого он стал. Аньи заверяет нас также, что подобное несчастье постигло, после таких же предсказаний нашего миссионера, и другие поселения, но не приводит их названий33.

Ненависть и бешенство манихеев возрастали по мере того, как они делались все более твердолобы. Они хорошо знали, что, если только не оставят свое безбожие, не могут надеяться на понимание со стороны того, кого полагали бичом и разрушителем своей секты. Поэтому они замыслили его убить. Главарями заговора были Стефан Конфалоньери, Манфред Криторо из Джуссано - небольшой деревни между Миланом и Комо, Гвидо Сакчелла и Иаков делла Чьюза. Они уговорились уплатить убийцам цену в сорок миланских лир, каковую сумму и передали Фоме из Джуссано. Для исполнения своего святотатственного преступления они избрали Петра Бальзамоне, прозванного Карино, а тот взял себе в помощники некого Альбертино Порро34.

Замыслы заговорщиков были известны служителю Христову. Возможно, о чем-то рассказали ему друзья. Но обстоятельства своего грядущего мученичества и мельчайшие подробности его последствий он мог знать только свыше. Будучи подлинным солдатом Христовым, он не стал предпринимать никаких предосторожностей, ничуть не боясь ловушек, что ему готовили. Напротив: положившись всецело на Бога, он продолжал проповедовать и совершал апостольские странствия с той же неустрашимостью, которая отличала всю его жизнь. Он считал, что не может лучше подготовиться к смерти, нежели трудясь до последнего вздоха ради славы своего Божественного Властителя, защиты веры и спасения тех, кто жаждал отнять у него жизнь35.

Проповедуя в Кезене, что в провинции Романья, где он явил ряд чудес и совершил множество обращений, святой поведал слушателям, что больше они его не увидят, ибо по прошествии пасхальных праздников он будет убит еретиками36. Из Кезены он отправился в Милан. Там в проповеди, прочитанной примерно десяти тысячам человек в Вербное Воскресенье, 24 марта 1252 г., он возгласил: "Знаю с уверенностью, что манихеи замышляют мою гибель и для этой цели собрали деньги. Пусть сделают, что желают - в смерти я совершу против них больше, нежели совершил за время жизни" ("Agant quid velint, plusquam vivus fecerim, mortuus faciam contra eos") 37.

Из Милана человек Божий пошел в Комо, где был приором. Заговорщики позволили пройти пасхальным празднествам. В субботу в октаве Пасхи, 6 апреля 1252 г., перед рассветом, Петр Веронский покинул свой монастырь, чтобы пешком возвратиться в Милан. Истощенный долгим постом и слабый от квартаны (четырехдневной малярии), он вынужден был идти очень медленно. Карино, пробывший в Комо три дня, узнав об отбытии святого, отправился в погоню. По дороге к нему присоединился его сообщник Порро, ждавший в засаде. Брат проповедник проделал примерно половину пути, когда в густом лесу близ местечка под названием Барласина его настигли38.

Карино первым нанес святому удар ножом для обрезки сучьев или каким-то другим острым орудием, раскроим ему голову длинной и глубокой раной. Миссионер никак не пытался избежать удара. Раненый, он стал препоручать себя Богу и начал читать Апостольский Символ Веры. Убийца тем временем бросился на отца Доминика, спутника мученика, и нанес ему несколько ударов (от которых спустя несколько дней тот скончался). Потом, видя, что Петр Веронский, хотя больше и не может говорить, благодаря своей огромной силе воли пальцем, обмакнув его в собственную кровь, пишет на земле первые слова Символа Веры, Карино вогнал ему в грудь кинжал39.

Так умер на страже веры великий Петр Мученик, преданнейший последователь нашего Господа и человек превосходной учености. Ему шел тогда сорок седьмой год жизни. Тридцать один год носил он облачение святого Доминика, следовал по его стопам и подражал его добродетелям. Оба святых были исполнены жаждой мученичества. Доминик имел достоинство мученика. Сам же мученический венец лег на голову Петра Веронского.

Как и предсказывал наш мученик, его останки были сперва переправлены в аббатство св. Симплициана, что в предместьях Милана. На следующий день архиепископ (Его Высокопреосвященство Лев ди Перего OSF) в сопровождении всех городских клириков, как светских, так и монашествующих, и при стечении множества верных, следовавших за ним, перенес их в церковь св. Эвсторгия для торжественной передачи собратьям святого - доминиканцам40. Для Милана и для ордена проповедников это было скорбное событие, но и город, и монашеский институт были немало тем прославлены.

Карино, убийца, был вскоре схвачен и заключен в тюрьму. Но через короткое время он бежал и отправился в Форли близ Апеннинских гор. Вероломный магистрат, отвечавший за содержание заключенного, предстал перед архиепископским трибуналом и был смещен с должности. Однако Карино, устрашившись наконец своего преступления, по счастью, не впал в отчаянье. Позднее от отрекся от ереси, причем отречение его принимал священник-доминиканец. Но и это было не все. Тот же священник принял несчастного в свой орден и дал ему облачение брата-мирянина, чтобы он лучше мог искупить свое ужасное деяние. Вплоть до своей смерти обратившийся преступник практиковал столь героическое покаяние и умерщвление плоти, что думали, что он умер в сиянии святости41.

Карино был не единственным и, возможно, не первым, чье обращение подтвердило пророчество святого Петра Мученика. Добрая слава о чудесах, тут же произошедших у его гроба в церкви св. Эвсторгия, и его заступничество пред престолом божественного милосердия дают вескую причину говорить о том, что, подобно новому Самсону, смертью своей он победил больше филистимлян, нежели сумел одолеть за всю свою жизнь. Однако разница в том, что израильтянин уничтожил тех, кто был причиной его собственной смерти, тогда как блаженный веронский мученик обеспечил обращение многих, бывших его врагами лишь потому, что свет веры еще не озарил их умы.

В этой связи отец Фома Аньи, записывавший то, что происходило на глазах у него самого, повествует о нескольких интересных фактах. До смерти миссионера, говорит он, манихеи в городе Милане и его окрестностях были столь многочисленны, что проявляли повсюду огромное высокомерие. Сразу же после его мученичества они стали столь смиренны, что ни один человек в этом краю не смел признать, что принадлежит к секте. Некоторые еретики были изгнаны из своих домов и с позором преследуемы католиками, прежде трепетавшими в их присутствии. Великие множества публично отрекались от ереси. Многие из их вожаков подавали самые недвусмысленные признаки искреннего обращения; ибо, не довольствуясь тем, чтобы оставаться среди обычных верных, они вступали в орден проповедников и начинали вести поучительнейший образ жизни. Несколько из них стало знаменитыми защитниками веры. Они тем лучше были подготовлены к противостоянию манихейству, поскольку сами прежде были натасканы в его заблуждениях и в хитростях, к которым его приверженцы прибегали, чтобы обманывать и обольщать народ42.

Именно это и предсказывал Петр Веронский. Это подтверждает его пророческий дар. Несомненно, обращение столь многих манихеев было откликом на его молитвы. Их поражение стало триумфом веры и ниспровержением одной из гнуснейших ересей.

Иаков делла Чьюза, один из участников заговора против нашего святого, имел обыкновение хвастать тем, что предложил тысячу лир за убийство Раньери Саккони из Пьяченцы, бывшего инквизитором в Павии43. Но после мученичества Петра Веронского этот злодей оставил свое бахвальство. Ему не повезло последовать примеру тех, кто принял веру и вступил в Церковь. Желая бежать лишь от справедливости людской, он сам удалился в изгнание и провел остаток своей несчастной жизни в безвестности.

Дабы от безнаказанности преступный порок в будущем не обнаглел еще больше, Иннокентий IV издал строгие указы, повелевавшие тщательно разыскивать всех виновных относительно этого убийства. В то же время он направил апостольское послание генеральному собранию братьев проповедников, созванному в Болонье в мае месяце 1252 г. В этом документе Его Святейшество высоко оценивает усердие, отвагу, обостренную веру и прочие добродетели новомученика наряду с благочестием и добротой отца Доминика, испившего из той же чаши.

Далее Папа переходит к тому, что призывает членов ордена с той же искренностью продолжать свое противостояние ереси и силам тьмы. Он напоминает им о том, что само состояние их жизни обязывает их к защите веры. Он говорит им, что, вместо того, чтобы скорбеть по уже павшим славными жертвами в этом сражении, им следует ничего не желать так горячо, как самим приобрести венец мученичества, подобно тем, и обеспечить торжество Церкви, кровью своею скрепив истины, ими проповедуемые44.

Этому отеческому увещеванию вскоре последовало еще одно действие викария Христова, еще более годное во утешение ордена св. Доминика, потерявшего столь великого человека. Несомненно, оно должно было придать братьям мощное побуждение пойти по стопам Петра Веронского. Комиссия, созванная, чтобы расследовать чудеса, сотворенные мучеником как до смерти, так и после нее, обнаружила, что в народе ему приписывается оных великое множество. Поэтому Иннокентий IV решил не выжидать даже двенадцатимесячного срока и сразу внести его имя в каталог святых. Церемония канонизации прошла 25 марта 1253 г. на пьяцца перед доминиканской церковью в Перуджии. И в праздник Благовещения, в день, который наш воитель веры очень любил, он был почтен вознесением на алтарь. Святой Отец, прибывший по этому случаю в Перуджию, был окружен членами папского двора и большим скоплением прелатов45.

Булла о канонизации была одновременно отослана всем епископам и церковным руководителям. Было постановлено, чтобы память Петра Веронского отмечалась каждый год 29 апреля. Этот день был выбран потому, что годовщина его мученичества, 6 апреля, часто выпадает на Святую Неделю или октаву Пасхи. Александр IV и несколько его преемников предписывали, чтобы этот день памятовался столь же обязательно, что и день святого Доминика. Наконец Климент X папским декретом повелел, чтобы день святого Петра Мученика имел во всей церкви ранг праздника. Это было в 1670 г., и такого обычая придерживаются и по сей день повсеместно, где только читают римский бревиарий46.

Однако особенно заметно почитание Петра Веронского в орденах проповедников и сервитов. Более всего оно развито в Италии, стране его рождения, поле его трудов и месте его святой смерти. Там в его честь названо множество церквей, часовен и братств.

Павел Мориджиа в своем "Santuario di Milano" рассказывает, что и в самой Барласине была построена церковь, посвященная Богу во имя святого Петра Веронского. Главный ее алтарь находится над тем местом, где святой претерпел мученичество и начертал своей кровью первые слова Апостольского Символа Веры. У того же историка мы узнаем, что святой Карл Борромео питал столь горячую преданность по отношению к этому герою веры, что, как минимум однажды, посещая эту церковь, вошел в нее лишь босым, хотя и был архиепископом Миланским. В своей книге, озаглавленной "De Felicitate Patavina" Анджело Портинари сообщает, что в 1323 г. в Падуе было основано знаменитое впоследствии братство во имя святого Петра Мученика, и каждый год в его праздник устраивалась торжественная процессия во благодарение за то, что под влиянием этого великого брата проповедника в городе утихли раздоры и был восстановлен мир47.

Из этих фактов мы можем заключить, сколь долгим и сколь сильным было благоговение верных перед Петром Мучеником. Клирики, служившие в рядах испанской Инквизиции, быстро выбрали его своим святым покровителем. В 1633 г. по просьбе Его Католического Величества это почитание было восстановлено и подтверждено Святым Престолом48.

Итальянцы проявили дух соперничества в приобретении реликвий святого, одних из них обратившего из ереси, а других удержавших в исповедании веры. К примеру, предметы, напоминающие о нашем мученике, показывают в Кезене, Корно, Пьяченце, Вероне, Палермо (что на Сицилии) и в других городах Италии. Есть они и в Праге, куда, как говорят, были привезены из Милана в 1355 г. императором Карлом IV и переданы в дар церкви в богемской столице. В старой доминиканской церкви св. Иакова в Париже долго выставлялись для почитания верными два пальца святого, все еще покрытых кожей49.

Тело же мученика до сих пор хранится и почитается в чудесной капелле св. Эвсторгия в Милане50. Князья и дворяне Франции, Германии, Англии и Италии (в особенности - архиепископы Миланские) в подражание королю и королеве Кипра преподносили для украшения мощей святого богатые дары. Всякий раз при переносе мощей (в 1253, 1340, 1651 и 1736 гг.) случались многочисленные чудеса. Однако мы не станем пытаться поведать о них здесь. Подобным же образом мы воздержимся от рассказа о том, что заключала в себе булла о его канонизации. Достаточно будет сказать, что в "Acta Sanctorum", в третьем томе на апрель, где повествуется о нашем мученике, приводится длинный список подтвержденных чудес, которые он совершил51.

Ограничимся также, краткости ради, простым упоминанием о том, что, соразмерно с числом и значимостью зол, причинявших страдание Церкви в середине XIII столетия, божественное Провидение дало ясные знаки Своей опеки, отвечавшей ее нуждам. Уже говорилось, что безбожные манихеи смели сами притязать на силу чудотворства, не боясь при том поносить чудеса, совершенные в лоне Католической Церкви. Но Бог истины, никогда не позволяющий лжи и обману перейти определенные пределы, умножил чудеса, творимые Его истинными почитателями. Воистину, были они столь многочисленны и поразительны, что и те, кому хватало злобы им не верить или наглости их фальсифицировать, вынуждены были униженно и смущенно смолкнуть.

Нередко можно было видеть, как еретики и вольнодумцы пожинают горькие плоды своего богохульства. Верные же, под защитой святого Петра Веронского, обретали всяческое утешение и облегчение - порой у его гробницы, порой - прикоснувшись к его реликвиям, а часто - и всего лишь взывая к его имени. Он творил чудеса всяческого рода. Не было такого зла или напасти, от которых не искали бы верные спасения, обращаясь к его заступничеству52.

Возможно, в силу пророчества нашего мученика, в котором он предсказал гибель урожая на поле манихея и обильный плод, принесенный полем доброго католика, в Италии появился обычай освящать в его праздник прутья или небольшие древесные ветви и разбрасывать их по полям, чтобы благословить посевы. В любом случае, так до сих пор поступают. В своей "Istoria Ecclesiastica di Piacenza" Пьетро Мария Кампи пишет, что обычай освящать пальмовые и оливковые ветви на праздник святого Петра Мученика пошел именно из Пьяченцы и оттуда распространился по всей Италии, а позднее - и во многих других частях католического мира53.

Святой Фома Аквинский, Ангельский Доктор, был пылким почитателем Петра Веронского. В 1263 г. он посетил могилу мученика. Будучи в монастыре св. Эвсторгия, великий богослов и поэт написал доблестному воителю веры следующие хвалебные строки, впоследствии выбитые на мраморной плите и помещенные близ его гроба, где их и по сей день можно прочитать:

Образ св. Петра Мученика

Примечания редактора

1 Первый параграф - дополнение редактора английской версии.

2 Манускрипты эти все еще находились на своих местах, когда о. Турон писал свою работу. Спустя годы, после конфискации орденских домов правительством Италии, они были перемещены в другие центры.

3 Ссылки о. Турон всегда указывает на полях. Рядом с этими двумя параграфами (в оригинале объединенными), он пишет: ALBERTI, Leander, OP (скорее всего, он знаком с "Istoria di Bologna", "De Viribus Illustribus Ordinis Praedicatorum" и "Descrittione di Tutta Italia" Альберти); BAILLET, Adrian, "Les Vies Des Saints"; FLAMINIO, John Anthony, "Vita Beati Petri Martyris"; FLEURY, Claud, "Histoire Ecclésiastique"; MALVENDA, Thomas, OP, "Annalium Ordinis Praedicatorum Centuria Prima"; PIO, Michael, OP, "Delle Vite Degli Huomini Illustri del Ordine di San Domenico"; VALERIO, Augustine (по-видимому, имеется в виду его история Вероны).

4 "Acta Sanctorum", XII (III том на апрель), стр. 686. Для проверки ссылок о. Туран пользовался старым изданием, не соответствующим нашему, выпущенному в 1866 г. Номера страниц в "Acta" на протяжении всего текста приводятся по изданию: том XII, Париж-Рим, 1866 г.

5 MALVENDA, "Annalium Ordinis Praedicatorum Prima Centuria", Anno 1221.

6 "Acta Sanctorum", XII, стр. 687; BAILLET, "Les Vies Des Saints", 29 апреля.

7 FLEURY, "Histoire Ecclésiastique", XVI, стр. 237 (кн. 76, н. 35) и 558 (кн.78, н. 65). Поскольку у Флери нет правильной нумерации страниц, указывается также номер книги (livre) и главки.

8 На полях в этом месте начертано число "1230". Мы полагаем, что таким образом отец Турон указывает дату, когда святой Петр всецело посвятил себя апостольскому труду.

9 Рукописное житие святого Петра авторства Фомы Аньи (приводится в "Acta Sanctorum", там же, стр. 697), н. 9.

10 Там же (стр. 697), н. 8.

11 Рукописное дополнение Амброзия Тегио к житию святого Петра авторства Аньи (опубликовано в "Acta Sanctorum", там же, стр. 696), н. 6.

12 Там же, стр. 697, н. 7.

13 Там же.

14 Это было около 1232 г. - Bernadine Corio, "Istoria di Milano", цитируется в "Acta Sanctorum", стр. 686; AGNI, там же, стр. 697, н. 9.

15 AGNI, там же. Аньи пишет: "Число или пользу плодов его трудов ради спасения душ и возрастания его собственных заслуг знает лишь Тот, у Кого все звезды на небе сочтены" ("Quantos autem et quales fructus fecerit in salutem animarum, vel in suorum copiam meritorum, solus novit qui multitudinem stellarum numerat").

16 QUETIF, ECHARD, "Scriptores Ordinis Praedicatorum", т. I, стр. 155.

17 AGNI, там же, в "Acta Sanctorum", стр. 700, н. 22; FLEURY, op. cit., XVII, стр. 472 (кн. 83, н. XXX).

18 "Acta Sanctorum", стр. 687, н. 8; стр. 697, н. 9; FLEURY, op. cit., XVII, стр. 472 (кн. 83, н. XXX).

19 AGNI, там же, "Acta Sanctorum", стр. 700, н. 9; BAILLET, op. cit., April 29.

20AGNI, там же.

21 AGNI, "Acta Sanctorum", стр. 701, н. 25.

22 AGNI, там же, стр. 699, н. 18.

23 AGNI, там же, стр. 703, н. 31.

24 Там же.

25 Деяния апостолов, гл. XIII, ст. 48.

26 "Acta Sanctorum", стр. 691, н. 24.

27 Григорий IX умер 22 августа 1241 г., и 25 октября того же года ему унаследовал Целестин IV. Но Целестин скончался шестнадцатью днями позже своего избрания. После этого, вследствие вмешательства Фридриха II, Святой Престол пустовал вплоть до 25 июня 1243 г., когда Папой был избран Иннокентий IV.

28 "Acta Sanctorum", стр. 691, нн. 25, 26. У ордена сервитов было семеро основателей; все они впоследствии были канонизированы.

29 "Bullarium Ordinis Fratrum Praedicatorum", т. I, стр. 192; FLEURY, op. cit., XVII, стр. 470 (кн. 83, н. 30); RAYNALDI, Oderic, "Annales Ecclesiastici", Anno 1251.

30 AGNI, в "Acta Sanctorum", стр. 701, нн. 26, 27.

31 Хотя в деле защиты веры Петр был суров и неподатлив, житие авторства Аньи не раз показывает его добрый и великодушный характер.

32 QUETIF-ECHARD, op. cit., т. I, стр. 154.

33 Аньи пишет: "Известно, что это эта беда случалась не единожды, и не только в одном городе, а во многих местах" ("Quod non solum semel... nec in una civitate tantum, sed et in multis locis, constat esse impletum"). См. "Acta Sanctorum", стр. 698, н. 10.

34 AGNI, "Acta Sanctorum", стр. 688, нн. 11 и далее; там же, н. 36; CORIO, Bernadine, "Istoria di Milano", стр. 263; FLEURY, op. cit., XVIL, стр. 478 (кн. 83, н. 35).

35 AGNI, "Acta Sanctorum", стр. 703, н. 30.

36 В то время празднование Пасхи было более продолжительным, нежели теперь. Понедельник и вторник Светлой недели были обязательными праздниками.

37 AGNI, "Acta Sanctorum", стр. 698, нн. 13 и далее, и стр. 705, н. 35; FLEURY, op. cit., XVII, стр. 478 (кн. 83, н. 35).

38 Историки Милана, цит. по "Acta Sanctorum", стр. 688-689, нн. 11 и далее; AGNI, там же, стр. 705, нн. 35 и далее.

39 Там же, стр. 689, нн. 14, 15; AGNI, там же, стр. 705, н. 38.

40 Там же, 689, н. 16; AGNI, там же, 706, н. 39.

41 Там же, 689, нн. 17-18.

42 AGNI, там же, 706, н. 40.

43 AGNI, там же, 705, н. 36.

44 "Bullarium Ordinis Fratrum Praedicatorum", т. I, стр. 212.

45 "Acta Sanctorum", стр. 708, н. 45 и далее; FLEURY, op. cit., XVII, стр. 484 и далее (кн. 83, н. 39).

46 "Acta Sanctorum" и FLEURY, там же.

47 "Acta Sanctorum", стр. 692, нн. 28, 30. Орудие убийства святого Петра до сих пор хранится как святая реликвия в церкви в Барласине.

48 Там же, 693, н. 34.

49 Там же, 692-693, нн. 31-34. Реликвии, находившиеся в Париже, были, скорее всего, уничтожены или вывезены оттуда во время Французской революции.

50 Там же, 692, н. 27.

51 См. "Acta Sanctorum", стр. 698 и далее.

52 См. "Acta Sanctorum", главы IX, X, XI, стр. 714 и далее.

53 Там же, 692, н. 29.

54