Папа Бенедикт XV

Spiritus Paraclitus

О святом Иерониме

Ко всем Патриархам, примасам, архиепископам, епископам и другим ординариям, в мире и общении с Апостольским Престолом пребывающим.

В 1500-летие небесного рождения святого Иеронима, Учителя Церкви.

Утешитель Дух Святой, даровавший роду человеческому богатство Писания для наставления в Божиих тайнах, Он же Самый Своим Провидением восставил в последующие века немало святых и учёных мужей, которые не оставили это небесное сокровище бесплодным, но своими учёными трудами подготовили для верующих во Христа обильное "утешение из Писаний"¹. Впереди этих учителей стоит, по всеобщему мнению, святой Иероним. Его Католическая Церковь провозглашает и чтит как своего "Величайшего Учителя", дарованного ей Богом для истолкования ею Библии. И сегодня, в преддверии пятнадцатого столетия со дня его кончины, Мы не можем, Досточтимые Братья, упустить такой благоприятной возможности напомнить вам о славе и заслугах Иеронима в библейской науке. Ответственность Апостольского служения побуждает Нас представить вам его чудесный пример для подражания и таким способом способствовать изучению Священного Писания в согласии с полезными наставлениями и указаниями Наших предшественников Льва XIII и Пия X, которое Мы желали бы, тем не менее, уточнить в соответствии с настоящими нуждами Церкви. Ведь святой Иероним, "муж католичнейший и учёнейший в Законе"², "учитель католиков"³, "образец добродетели, вселенский учитель"⁴, в своей упорной и просвещающей защите католического учения о Священном Писании оставил нам многочисленные и самые драгоценные поучения. Посему Мы намереваемся представить их вам, утверждая, таким образом, среди всех детей Церкви, и в особенности среди духовенства, уважение к Божественным Писаниям вместе с благочестивым его чтением и постоянным размышлением над ним.

2. Нет нужды напоминать вам, досточтимые братья, что Иероним родился в Стридоне, городе "на рубеже Далмации и Паннонии"⁵; что уже с молоком матери впитал он католическую веру⁶; что после облачения во Христа во святом крещении, принятом им здесь, в Риме⁷, он на протяжении всей долгой жизни отдавал все свои силы изучению, толкованию и апологетике Библии. В Риме он выучил латынь и греческий и, едва окончив школу риторики, взялся за комментарий книги Пророка Авдия. Это "раннее произведение"⁸ зажгло в нём такую любовь к Библии, что он решил, - как тот человек из Евангелия, нашедший сокровище, - с презрением отвергнуть "все блага, какие способен дать мир"⁹, и посвятить себя полностью этой науке. Ничто не могло удержать его от сего твёрдого намерения. Он оставил дом, родителей, сестру и родственников, отказывал себе в изысканной пище, к которой привык, и отправился на святые места Востока, чтобы там приобрести из усердного чтения и изучения Библии полноту богатства Христова и более глубокое знание Спасителя¹⁰. Сам Иероним рассказывает нам в нескольких местах своих писем, как усердно он трудился: "Страстное желание учиться охватывало меня. Но я не был дерзок, как некоторые люди, чтобы пытаться учиться сам. В Антиохии я регулярно слушал Апполинария Лаодикийского, которого уважал; но хотя я много узнал от него о Библии, я никогда не принимал его чрезмерно полемическую манеру преподавания"¹¹.

3. Из Антиохии он удалился в пустыню Халкис на востоке Сирии, чтобы ещё совершеннее проникнуть в Божие слово и одновременно обуздать "огонь молодости" посредством постоянного духовного труда. Здесь он учился еврейскому и халдейскому языкам у одного обращённого еврея. "Какой же это был труд! Как тяжко это оказалось для меня! Как часто я был на грани того, чтобы в отчаянии бросить всё, и только из-за своей страсти к учению принимался за это снова! Я могу свидетельствовать об этом, и те, кто жил со мной в это время, могут тоже. По сей день я благодарю Бога за плод, который я вырастил из этого горького семени"¹².

4. Но чтобы не стать бездельником в пустыне, где не было еретиков, которые бы могли его раздражать, Иероним отправился в Константинополь, где почти три года изучал Священное Писание у святого Григория Богослова, тогдашнего епископа этой кафедры, бывшего на вершине своей славы учителя. Там он перевёл на латынь "Проповеди на пророков" Оригена и "Хроники" Евсевия, а также написал о видении серафимов пророком Исаией. Затем он вернулся в Рим по важным церковным делам, и Папа Дамасий принял его дружески и оставил для ведения сложных дел¹³. Однако он не позволял чему-либо отвлекать себя от непрерывных занятий с Библией¹⁴, работ по копированию и сравнению между собой различных рукописей¹⁵, а также от ответов на многочисленные вопросы и обучения пониманию Библии учеников и учениц¹⁶.

5. Папа Дамасий доверил ему самую трудоёмкую работу - исправление латинского текста Нового Завета. И Иероним выполнил её так проницательно и тонко, что и по сей день люди, сведущие в этой науке, ценят его труд всё более и более. Но он по-прежнему томился по святым местам Палестины, и когда Папа умер, удалился в Вифлеем, где основал монастырь поблизости от пещеры, в которой родился Христос, чтобы в нём целиком посвятить себя Богу. Всё время, остававшееся у него от молитвы, он отдавал изучению и преподаванию Библии. "Хотя мои волосы становились седыми и, хотя я походил более на учителя, чем на ученика, я всё равно отправился в Александрию слушать лекции Дидима. Я обязан ему многим. Что я не знал, тому научился. Что я уже знал, я не утратил из-за иного представления. Люди думали, что я уже научился всему, что можно; но когда я вернулся в Иерусалим и Вифлеем, как тяжко я работал и какую цену заплатил моему ночному учителю Варанину! Он, боявшийся евреев, стал для меня словно новым Никодимом!"¹⁷

7. Но Иерониму мало было просто собирать идеи и наставления того или иного учителя; он собирал изо всех мест всё, что могло быть полезно в его работе. С самого начала он собрал самые лучшие списки Библии и лучшие комментарии из возможных; но теперь он трудился над списками из синагог и из библиотеки, основанной в Кесарии Оригеном и Евсевием; тщательным сравнением текстов он надеялся придти к большей точности в передаче исходного текста и его значения. С этой самой целью он обошёл всю Палестину. Он был совершенно уверен в истинности того, что он когда-то написал к Доминиону и Рогациану: "Человек лучше поймёт Библию, если собственными глазами увидит Иудею и откроет для себя памятники её древних городов и местностей, носящих свои прежние имена или уже новые. Поэтому я не поленился в сопровождении некоторых учёных евреев пройти всю землю, названия местностей которой на устах у всех христиан"¹⁸.

7. Иероним непрестанно питал свою душу самой приятной пищей: он разъяснил Послания св. Павла; он выправил латинскую версию Ветхого Завета по греческой; он заново перевёл почти все книги Ветхого Завета с еврейского на латынь; день за днём он обсуждал библейские вопросы с приходившими к нему братьями и отвечал на сыпавшиеся на него отовсюду письма по библейским вопросам; кроме всего этого он постоянно опровергал людей, покушавшихся на католическое учение и католическое единство. Воистину, такова была его любовь к Священному Писанию, что он не переставал писать и диктовать, пока его рука не застыла в смерти и его голос не умолк навсегда. И так же верно, что не умеряя себя ни в труде, ни в бдениях, ни в затратах, он продолжал до глубокой старости проводить день и ночь у Яслей в размышлениях над Законом Господним; своей жизнью в уединении, своим примером и своими творениями он послужил к большей пользе во имя католического дела, чем если бы он провёл свою жизнь в Риме, столице вселенной.

8. По сем очень кратком рассмотрении жизни и трудов святого Иеронима Мы, Досточтимые Братья, можем перейти к рассмотрению его учения о божественном достоинстве и абсолютной истинности Писания. Вы не найдёте ни единой страницы трудов Величайшего Учителя, которая бы не показывала с ясностью, что он, в единстве со всей Католической Церковью, твёрдо и последовательно держался истины, что автором Священных Книг, написанных по вдохновению Духа Святого, является Бог, и что таковыми они были переданы Церкви. Таким образом, он подтверждает, что Книги Священного Кодекса были составлены по вдохновению или по внушению или даже под диктовку Духа Святого, и даже что Им они были написаны и отредактированы. Но также он никогда не сомневался, что отдельные авторы, каждый в соответствии со своей личностью и характером, трудились, вдохновлённые Богом, в свободе. Но он не останавливается на подтверждении всеобщего принципа, воистину относящемуся ко всем священнописателям, что они следовали Духу Божиему во время письма таким образом, что Бог - основная причина всего, всех значений и каждой фразы Писания; он также с точностью описывает, что свойственно каждому из авторов в отдельности. Каждый раз Иероним показывает нам, как в композиции, в языке, в стиле и в способе выражения каждый из них использует свои собственные таланты и способности; отсюда ему удаётся изобразить и описать для нас их личные характеры, почти что сами их черты; это особенно видно в его толкованиях Пророков и св. Павла. Иероним иллюстрирует это содействия Бога человеку в едином деле как таковое на примере художника, использующего для своей работы инструменты; он говорит, что всё, что священнописатели называют "словом Бога, а не их собственным, и что Бог произносит их устами, Он говорит посредством инструмента"¹⁹.

9. Если мы спросим, как должны мы объяснять эту Божию силу и Его воздействие на священнописателями как основную причину [Священного Писания], мы можем видеть, что Иероним ни в коей мере не расходится с всеобщим учением Католической Церкви о богодухновенности. Он держится того, что Бог, посредством Своей благодати, просвещает ум писателя созерцанием истины, которые ему надлежит сообщить людям "от лица Бога". Более того, он утверждает, что Бог движет желанием автора и побуждает его писать; наконец, что Бог особенным образом пребывает с автором беспрерывно до тех пор, пока не будет закончена книга. Отсюда святейший муж делает заключение о наивысшем превосходстве и достоинстве Писания и провозглашает, что знание его должно быть уподоблено "сокровищу"²⁰ и "драгоценной жемчужине"²¹, потому что в нём сокрыты богатства Христовы и "серебро, которым украшен Божий дом"²³.

10. Иероним настаивал словом и примером на верховенстве авторитета Писания, так что в возникавших спорах обращался к Библии, как к арсеналу, и использовал её свидетельства как совершенные аргументы против заблуждений противников, потому что твёрдо верил, что доводы Библии вески и неопровержимы. Так, когда Гельвидий отрицал Приснодевство Матери Божией, Иероним ответил открыто и просто: "Итак, как мы не отрицаем тех вещей, которые написаны, так же мы отвергаем вещи, которые не написаны. Тому, что Бог был рождён от Девы, мы верим, потому что это мы читаем. Тому, что Мария вышла замуж после Его рождения, мы не верим, потому что этого мы не читаем"²⁴.

11. В той же манере он использовал то же оружие для защиты католической доктрины о девстве, стойкости, воздержании и пользе добрых дел против Иовиниана: "В опровержение его положений Я буду особенно полагаться на свидетельство Писания, чтобы этот болтун не жаловался, что был побеждён силой красноречия, а не истины"²⁵.

12. В книгах против этого же еретика [Иероним] пишет в свою защиту против того же Гельвидия, он говорил: "Казалось, было достаточно упросить его сдаться, он, словно позволил добровольно и без сопротивления увести себя в плен в узах истины"²⁶; и ещё: "Мы не должны следовать заблуждениям наших отцов и тех, кто жил до нас; мы имеем себе руководство - авторитет Писаний и Божественного учительства"²⁷. И ещё, он учит Фабиолу пути и способу борьбы с врагами: "Когда ты будешь по-настоящему наставлена в Божественных Писаниях и поймёшь, что его законы и свидетельства суть оковы истины, ты можешь вступать в противоборство с противниками; затем ты свяжешь их по рукам и ногам и уверенно поведёшь в плен; затем из пленённых врагов ты сделаешь свободных подданных Бога"²⁸.

13. Иероним учит далее, что иммунитет Писания от заблуждений или лжи с необходимостью связан с его боговдохновенностью и высшим авторитетом. Он говорит, что научился этому в самой прославленных школах Востока и Запада, и что это ему преподавали в качестве повсеместно принятого учения Отцов. Так, когда по требованию Папы Дамасия он начал исправление латинского текста Нового Завета, и некоторые "человечки" с неистовостью нападали на него за "исправления в Евангелиях вопреки авторитету Отцов и всеобщему мнению", Иероним ответил коротко, что он недостаточно глуп и не настолько необразован, чтобы представить себе, что слова Господа нуждаются в каких-либо исправлениях или не были боговдохновенными²⁹. Подобно этому, комментируя первое видение Иезекииля как прообраз Четвероевангелия, он замечает: "То, что все колёса спереди и сзади были исполнены глаз, будет ясно всякому, кто понимает, что нет ничего в Евангелиях, что не светит и не освещает мир своим сиянием, так что даже вещи, кажущиеся мелкими и незначительными, сияют величием Духа Святого"³⁰.

14. Сказанное здесь о Евангелиях он припоминает в своих Комментариях на другие слова Господни и видит в этом саму норму и основу католического толкования. Воистину, для Иеронима истинный пророк отличался от ложного именно этим признаком истины³¹: "Слова Господни верны; что Он сказал, то так и есть"³². И снова: "Писание не может лгать"³³; неверно говорить, что Писание лжёт, более того, кощунственно даже допустить саму мысль о заблуждении, когда речь идёт о Библии³⁴. "Апостолы, - говорил Святой Учитель, - это одно, прочие, светские писатели - другое"³⁵; "первые всегда вещают истину, вторые, будучи обычными людьми, иногда заблуждаются"³⁶, и таким образом многие вещи, сказанные в Библии, кажущиеся неправдоподобными, тем не менее являются истинными³⁷; в этом "слове истины" вы не сможете найти вещи или положения, которые бы противоречили друг другу, "в нём нет ничего противоречивого ни несовместимого"³⁸; следовательно, "когда Писание кажется противоречащим самому себе, оба места истинны, невзирая на их различия"³⁹.

15. Придерживаясь этих принципов, Иероним был вынужден, когда обнаруживал мнимые расхождения в священных Книгах, использовать все усилия, чтобы разрешить затруднение. Если он чувствовал, что не исчерпал проблемы удовлетворительным образом, он возвращался к ней снова и снова, не всегда, разумеется, удачно. Но никогда он не обвинял священнописателей в малейшей ошибке - "оставим это нечестивым людям, как Цельс, Порфирий и Юлиан"⁴⁰. Здесь он полностью соглашается с Августином, писавшим Иерониму, что Священным Книгам и им одним он имеет обыкновение оказывать такое почитание и благоговение, как твёрдая вера в то, что ни один из их писателей ни разу не впал ни в какое заблуждение; и, следовательно, если в названных книгах он натыкался на какой-либо отрывок, который казался ему противным истине, он не думал, что это действительно так, но что его рукопись неверна, или что переводчик ошибся, или что он сам ничего не понял из прочитанного. Он продолжает: "И я не допускаю мысли, что ты, брат мой, считаешь иначе. И ещё я думаю, что ты сам читаешь собственные твои книги не так, как книги Пророков и Апостолов; явно нечестива сама мысль, что Писания последних могут содержать хоть малейшую ошибку"⁴¹.

16. Учение св. Иеронима в этом вопросе служит подтверждением и иллюстрацией того, что Наш блаженной памяти предшественник Лев XIII провозгласил древним и традиционным верованием Церкви касательно абсолютного иммунитета Писания от ошибок: "Никакая ошибка не могла вкрасться в Божественное вдохновение, напротив, это вдохновение не только исключает всякую ошибку, но оно исключает и отвергает её в силу той же необходимости, в силу которой Бог, Высшая Истина, не может быть автором какой бы то ни было ошибки".

17. Далее, после перечисления определений Соборов Флорентийского и Тридентского, подтверждённых Ватиканским Собором, Папа Лев продолжает: "Следовательно, совершенно нет оснований предполагать, что Дух Святой использовал для писания людей как Свои инструменты, и что поэтому, хотя никакая ошибка не может быть приписываема первичному Автору, её могли бы тем не менее допустить сами вдохновенные Им авторы. Своей сверхъестественной мощью Дух Святой так побуждал и вынуждал их писать и так содействовал им во время писания, что их умы в действительности могли задумать только то и всё то, что Он Сам им подсказывал. Только эти вещи могли они верно претворить в писание и надлежащим образом выразить с безошибочной истинностью; иначе Бог не был бы Автором Священного Писания в целом"⁴².

18. Но несмотря на то, что эти слова Нашего предшественника не оставляют места для сомнений или споров, мы узнали с печалью, что нашлись не только люди внешние, но даже чада Католической Церкви, более того, и это особенно горько для Нас, даже священнослужители и преподаватели богословия, которые, надменно полагаясь на собственное суждение, либо открыто либо тайно отвергают учение Церкви в этом вопросе. Хотя Мы признаём благими намерения тех, кто с помощью критических методов ищет новые пути для изъяснения трудностей Священного Писания, для собственного ли наставления или для помощи другим, Мы напоминаем им, что они придут лишь к достойному сожаления бедствию, если отнесутся с пренебрежением к предписаниям Нашего предшественника и преступят границы, обозначенные Отцами.

19. Но нельзя сказать о некоторых из современных писателей, что они в действительности твёрдо придерживаются этих ограничений. Признавая, что боговдохновенность простирается на каждую фразу и даже на каждое в отдельности слово Писания, они тем не менее стремятся провести различия между тем, что они именуют первичной или религиозной и вторичной или светской составляющей Библии, и утверждают, что действие божественного вдохновения - а именно, совершенная истинность и безошибочность, - должно быть ограничено лишь первичной, или религиозной, составляющей. По их представлению, только то в Священном Писании, что относится к религии, задумано и преподано Богом, а всё остальное, все вещи, относящиеся к "светским знаниям", - одежды, в которых явлена Божественная истина, - Бог попросту попускает или даже оставляет их на невежество каждого из авторов. Не удивительно, что, по их мнению, немалое число происходящих в Библии вещей, касающихся физических наук, истории и т. п., невозможно согласовать с нынешним прогрессом науки.

20. Некоторые даже утверждают, что такие взгляды не противоречат тому, что утверждал Наш предшественник, когда - по их словам - он писал, что священные авторы говорили в соответствии с внешней и, следовательно, обманчивой видимостью вещей в природе. Но собственные слова Папы показывают опрометчивость и ложность этого заключения, поскольку здравая философия учит, что чувства никогда не могут обманываться в том, что касается свойственных им предметов. Поэтому из обычной внешней видимости вещей - с которой мы, конечно, всегда должны считаться, как это делал Лев XIII, с точностью следовавший самым мудрым положениям святого Августина и святого Фомы, - мы ни коим образом не можем заключать, что Писание содержит какую-либо ошибку.

21. Кроме того, Наш предшественник, отметая все различия между тем, что этим критикам угодно назвать первичной и вторичной составляющими, говорит в манере, не оставляющей места двусмысленности, что "те, кто предполагает, что в вопросе истинности некоторых выражений не столь важно, что Бог сказал, сколь то, почему Он это сказал, в действительности очень далеки от истины". Он также учит, что богодухновенность распространяется на каждую без малейшего исключения часть Библии, и что никакая ошибка не может вкрасться в духновенный текст: "было бы совершенным нечестием ограничивать богодухновенность лишь некоторыми фрагментами Писания или допускать, что сами священнописатели, возможно, допустили ошибку"⁴³.

22. Также и те, кто считает, будто исторические части Писания не опираются на безупречно истинные факты, но единственно на то, что им угодно называть относительной правдой, то есть, на общепринятых представлениях людей, точно также как и критики, упомянутые выше, расходятся с учением Церкви, подтверждённое доводами Иеронима и других Отцов. Они даже не боятся выводить подобные представления из самих слов Льва XIII на том основании, что он допускает применение правил, утверждённых им для естественных вещей и явлений, также и к историческим фактам. Следовательно, утверждают они, как о физических явлениях священнописатели говорили согласно их внешней видимости, точно так же, не будучи осведомлены об исторических фактах, они рассказывали о них в соответствии с общепринятыми мнениями или даже с необоснованными свидетельствами; они ни называют нам источников, из которых они получили эти знания, ни делают рассказов других людей своими. Не будем многословны: такие представления очевидно ложны и представляют собой клевету на нашего предшественника. Какая, в конце концов, аналогия существует между физикой и историей? Тогда как физика занимается "чувственным и внешним" и должна поэтому согласовываться с явлениями, история должна согласовываться с фактами, ведь история - это письменный отчёт о событиях, фактически имевших место. Если бы мы должны были допустить подобные взгляды, как могли бы мы отстаивать истину, которую на протяжении всей энциклики подчёркивал Лев XIII, а именно, что священное повествование абсолютно свободно от ошибок?

23. И если Лев XIII действительно говорит, что мы можем применять к истории и сородственным ей дисциплинам те же самые принципы, на которых основано благо естественных наук, он в то же время не устанавливает это как всеобщий закон, но просто говорит, что мы можем применять такую линию аргументации для опровержения заблуждений противников и защиты от их нападок исторической истины Писания.

24. Но нынешние новаторы и на этом не останавливаются: они даже пытаются призвать на защиту своих взглядов святого Иеронима на том основании, будто он утверждал, что в Библии не были соблюдены историческая правда и последовательность, "в точности так, как вещи имели место в действительности, но согласно с тем, как мыслили люди в те времена", и что он считал даже, что это - истинная норма для исторической науки⁴⁴. Невероятное искажение слов святого Иеронима! Он не говорит, что при представлении нам хода событий автор был неосведомлён о правде и попросту заимствовал ложные представления, распространённые в то время; он говорит только, что, давая имена людям или названия вещам, авторы следовали общепринятой традиции. Так, Евангелист называет святого Иосифа отцом Иисуса, но то, что он подразумевал под словом "отец", совершенно ясно из целостного контекста. Для святого Иеронима "истинная норма для исторической науки" такова: когда дело касается таких наименований, как, например, "отец" и т. п., и когда нет никакого риска опасности или ошибки, автор должен был использовать обычные обороты речи просто потому, что такие обороты речи были общеупотребимыми. Более того, Иероним настаивает, что вера свидетельству Библии, так же необходима для спасения, как и вера в истины Вероучения; так, в своём Комментарии на Послание к Филимону он пишет: "Вот что я имею в виду: верует ли человек в Бога-Творца? Не может он делать это, если прежде не поверит, что написанное о святых Божиих верно". Затем он приводит примеры из Ветхого Завета и добавляет: "И вот, если человек не поверит всем этим и прочим вещам, написанным о святых, не сможет он уверовать и в Бога этих святых"⁴⁵.

25. Таким образом, святой Иероним пребывает в полном согласии со святым Августином, который подытоживает всеобщую веру христианской древности словами: "Священное Писание наделено высшим авторитетом по причине верности и важности его учения относительно веры. Посему, что бы оно ни говорило нам о Енохе, Илии и Моисее, - мы этому верим. Например, мы не веруем, что Сын Божий был рождён Девой Марией просто потому, что Он иначе и не мог бы родиться в плоти, и "обитать среди людей", как утверждает Фауст, но мы веруем этому просто потому, что это написано в Писании; и пока мы не поверим в Писание, мы не можем ни быть христианами, ни спастись"⁴⁶.

26. Есть и другие противники Священного Писания, употребляющие принципы, допустимые лишь в должных пределах, таким образом, что разрушают фундаментальную истинность Библии и подтачивают Католическое учение, оставленное Отцами. Если бы Иероним жил в наши дни, он изострил бы свои самые острые стрелы спора против людей, оставляющих в стороне мнение и суждение Церкви, и с чрезмерной готовностью ищущих убежище в таких понятиях, как "неявные цитаты"^* или "псевдоисторическое повествование"^** или "жанры литературы"^*** в Библии, которые, будто бы, не могут быть совместимыми с полной и совершенной истиной слова Божия, или против тех, кто предполагает, что такое происхождение Библии^**** с неизбежностью ослабляет, если не уничтожает вовсе, её авторитет.

27. Что можем мы сказать о людях, которые, даже Евангелия разъясняют так, что сводят на нет человеческое доверие, которое мы должны иметь к его авторам, и тем самым опрокидывают веру в Бога? Они отказываются допускать, что то, что говорил или делал Господь наш Иисус Христос, дошло до нас неизменным и полным через свидетелей, тщательно претворивших в писание виденное или слышанное ими лично. Они утверждают - особенно при исследовании Четвертого Евангелия - что одна часть происходит от самих Евангелистов, которые многое вымыслили и добавили, а другая часть происходит из рассказов, записанных верующими в более поздние периоды, и воды обоих источников, слившись, находятся в одном сосуде, и теперь их уже нельзя различить. Не так делали Иероним и Августин и другие Учители Церкви, понимавшие историческую достоверность Евангелий о которой "видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили" (Ин. 19, 35). Также и святой Иероним после упрека еретическим авторам апокрифических евангелий, что они "старались скорее дополнить евангельское повествование, чем передать историческую истину"⁴⁷, говорит о Канонических Писаниях, что "никто не может сомневаться, что написанное имело место"⁴⁸. Здесь он снова пребывает в самом полном согласии с Августином, который так прекрасно сказал: "Эти книги верны; они искренне и правдиво написали о Христе, так что каждый верующий Его Евангелию может быть, таким образом, наставлен в истине, и никакая ложь не введёт его в заблуждение"⁴⁹.

28. Вы уже видите, Досточтимые Братья, как настоятельно обязаны вы, дети Церкви, стремиться избегать той сумасбродной свободы в выяснении мнений, которой старательно избегали Отцы. Мы скорее достигнем этого, если вы убедите и духовенство, и мирян, вверенных вашему попечению Святым Духом, осознать, что ни Иероним, ни другие Отцы Церкви не учились своим учениям, касавшимся Священного Писания, нигде, кроме школы Самого Божественного Наставника. Мы знаем, как Он Сам воспринимал Священное Писание: раз Он сказал: "так написано" и "да сбудутся Писания", значит, мы имеем аргумент, который не допускает никаких исключений и должен положить конец всяким противоречиям.

29. На этом месте стоит немного остановиться. Когда Христос проповедовал людям на горе у берега озера или в синагоге в Назарете, или в Своём собственном городе Капернауме, суть Своего учения и аргументы в подтверждение его Он черпал из Библии. Из этого же источника Его оружие в спорах с книжниками и фарисеями. И в учении, и в споре Он цитирует все части Писания и берёт из него примеры. Он приводит эти цитаты как аргумент, который должен быть принят. Он обращается без какой-либо дискриминации источников к историям Ионы и ниневитян, царицы Савской и Соломона, Илии и Елисея, Давида и Ноя, Лота и жителей Содома, а также жены Лота (ср. Мф. 12:3, 39-42; Лк. 17:26-29, 32). Как торжественно Его свидетельство истинности священных книг: "ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится всё" (Мф. 5:18); и снова: "и не может нарушиться Писание" (Ин. 10:35), и, наконец: "Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном" (Мф. 5:19). Также перед Своим Вознесением, Он погружает Своих Апостолов в то же самое учение: "Тогда отверз им ум к уразумению Писаний. И сказал им: так написано, и так надлежало пострадать Христу, и воскреснуть из мертвых в третий день" (Лк. 24:45-46).

30. Одним словом, учение Иеронима о высшем превосходстве и истинности Писания - это учение Христа. Посему мы призываем всех детей Церкви и особенно тех, чей долг - преподавание в семинариях, строго следовать Святому Стридонскому Учителю. Так и только так они научатся ценить сокровище Писаний так, как ценил его он, и извлекут из них самый обильный и благословенный плод.

31. Если мы сделаем "Величайшего Учителя" нашим проводником и наставником, мы получим не только выгоды, отмеченные выше, но также и многочисленные другие, которые нельзя считать малоценными. Мы отметим кратко, Достопочтенные Братья, что это за выгоды. Прежде всего, нас глубоко впечатляет пламенная любовь к Библии, которую святой Иероним являет и всей своей жизнью, и своим примером и словами, полными Духом Святым. Эту горячую любовь к Библии он всегда стремился разжечь в сердцах верных, и его слова о ней, сказанные деве Деметрии, в действительности обращены ко всем нам: "Люби Библию, и мудрость будет любить тебя; люби её, и она будет хранить тебя; почитай её, и она обнимет тебя; вот драгоценности, которые ты должна носить на груди и в ушах"⁵⁰.

32. Непрестанное чтение Библии и кропотливое изучение каждой книги, а также каждой фразы и слова, дало ему возможность пользоваться кодексом [Библии] так, как никому из древних церковных писателей. И именно благодаря его близости с текстом в сочетании с точностью суждения перевод "Вульгата", сделанный нашим Учителем, по общему мнению всех ортодоксальных знатоков Библии, предпочтительнее любого другого старого перевода, так как кажется, что он передает смысл оригинала более точно и ясно, чем сам оригинал. Эта Вульгата, "испытанная многими веками использования в Церкви", была объявлена Тридентским Собором "подлинной", и тот же Собор настаивает, чтобы она использовалась в преподавании, и в литургии⁵¹. Если Бог в Своей милости сохранит Нас в живых, Мы искренне надеемся увидеть исправленное и с точностью восстановленное издание. Нет сомнений, что когда эта трудная работа, порученная членам Бенедиктинского Ордена Нашим предшественником Пием X, будет завершена, её плоды окажут большую помощь в изучении Библии.

33. Особенность из посланий Иеронима явствует его любовь к священным писаниям, настолько, что они сами кажутся состоящими только из Божиих слов. По образу св. Бернара [Клервосского], которому не нравилось ничего, в чём он не находил сладчайшего Имени Иисуса, так и наш святой не находил вкуса ни в каких произведениях, в которых отсутствовал свет священных писаний. Посему Паулину, мужу, когда-то облачённому сенаторским и консульским достоинством, недавно обращённому в веру Христа, он так ясно написал: "Если бы ты имел такое основание (т. е. знание Библии), оно придало бы твоему труду наивысшее совершенство. Так что мы не имели бы ничего более учёного, красивого и классического в сравнении с твоими книгами... Добавилось бы к твоему благоразумию и риторике изучение и разумение Библии, мы бы скоро увидели, как тебя первым из нас почитают"⁵².

34. Пример святого Иеронима показывает нам, как же должны мы искать это великое сокровище, дарованное нам нашим Отцом, сущим на небесах, для утешения в течение нашего земного странствия. Прежде всего, он увещевает нас хорошо подготовиться к такого рода учёбе и иметь добрую волю. Так, Иероним сразу после своего крещения с решимостью отбросил всё, что только могло бы стать помехой этому его стремлению, подобно человеку, который нашёл сокровище и "от радости о нём идёт и продаёт всё, что имеет, и покупает поле то" (Мф. 13:44). Простившись с пустыми удовольствиями этого мира, он возжелал уединения, и как только он осознал, какие опасности и соблазны пороков угрожают нашему спасению, он избрал самый суровый образ жизни. Преодолевая, таким образом все препятствия, он готовил свою душу к "знанию Иисуса Христа", к тому, чтобы облечься в Того, Кто "кроток и смирен сердцем". И он столкнулся с тем же, что испытал и Августин, когда принялся за изучение Писания: последний говорит нам как ему, смолоду погрязшему в Цицероне и светских авторах, Библия казалась ничтожной в сравнении с Цицероном: "Моя кичливость не мирилась с его [Писания] простотой, и моё остроумие не проникало в его сердцевину. Оно обладает как раз свойством раскрываться по мере того, как растёт ребёнок-читатель, но я презирал ребяческое состояние, и надутый спесью, казался себе взрослым"⁵³. Так и святой Иероним: даже удалившийся в пустыню, он всё ещё находил такое наслаждение в светской литературе, что сначала был не в состоянии узнать смиренного Христа в смирении Писаний: "Нечестивец, каким я был! Я постился, чтобы читать Туллия [Цицерона]! И после долгих всенощных бдений, когда воспоминания о моих прежних грехах вызывали из моей души потоки слёз, я брал в руки Плавта! Если же, придя, наконец, в себя, я начинал читать Пророков, их неотёсанный язык бросал меня в дрожь, и, так как слепые глаза не могут видеть света, я обвинял солнце, а не собственные глаза⁵⁴.

35. Но в скором времени Иероним был так восхищён "безумием Креста", что сам стал живым доказательством того, до какой степени смиренный и благочестивы образ мысли способствует пониманию Священного Писания. Он понял, что "в разъяснении смысла Священного Писания мы нуждаемся в Святом Духе Божием"⁵⁵; он увидел, что нельзя читать или понимать его иначе "чем того требует Дух Святой, Которым оно написано"⁵⁶. С тех пор святейший муж постоянно смиренно молил Бога о помощи и о свете Духа Святого и просил своих друзей молиться о том же самом ради него. Мы можем видеть, что свои Комментарии на различные книги Писания он начинает с поручения себя Божией помощи и молитвам своих братьев, и им приписывает их успешное окончание.

36. На авторитет своих старших предшественников он полагается не меньше, чем уповает на благодать Божию. "То, чему я научился, я научился не у самого себя - жалкого и самонадеянного учителя - но узнал от прославленных мужей Церкви"⁵⁷; и снова: "Изучая Писание, я никогда не доверял самому себе"⁵⁸. Феофилу, епископу Александрийскому, он сообщил правило, которое положил за принцип своей ученической жизни: "Ничего нет важнее, чем сражаться за верховенство Христианства, не переходить пределов, установленных Отцами и всегда держать в уме римское вероучение, прославленное апостолом"⁵⁹.

37. Он всем сердцем следует и подчиняется учительству Церкви, являемым через Римских Первосвященников. Так, намереваясь положить конец разногласиям относительно тайны Пресвятой Троицы, бушевавшим на Востоке, он представил вопрос для решения Святому Престолу и написал из Сирийской пустыни Папе Дамасию следующее: "Посему я решил брать совет Петровой Кафедры и римского вероучения, прославленного устами апостольскими, я прошу о пище для моей души из города, в котором я впервые облёкся в одежды Христовы... Я не следую никому, кроме Христа, храню единство с Вашим Святейшеством, и, таким образом, общение с Петровой Кафедрой. И как я знаю, что Церковь основана на сем Камне... я умоляю Вас разрешить [этот спор]. Если Вы желаете, я не побоюсь исповедать Трёх Лиц. Если такова Ваша воля, позвольте составить Символ веры, следующий из Никейского, и позвольте нам, православным, восхвалять Бога словами, схожими с теми, какие используют ариане"⁶⁰.

38. В следующем письме он, в весьма ясном исповедании, повторяет эту свою веру: "Однако я в полный голос скажу: "Всякий человек, прилепившийся к Петровой Кафедре, мой друг"⁶¹. Именно этому "правилу веры" он постоянно следовал, изучая Библию. Он опровергал некоторые ложные толкования Священного Кодекса одним лишь аргументом: "Церковь Божия этого не принимает"⁶². И на апокрифическую книгу, которую еретик Вигилантий представил ему в качестве аргумента, он возразил коротко: "Эту книгу я никогда не читал! Что толку брать в руки книгу, которую Церковь не приемлет?"⁶³ С его непреклонностью и упорством в хранении целостности веры не приходится удивляться тому, как яростно атаковал он тех, кто отступил от Церкви: они немедленно становились его личными врагами. "Говоря кратко, - писал он, - я никогда не щадил еретиков и всегда стремился считать врагов Церкви своими собственными"⁶⁴. Он пишет Руфину: "Есть один пункт, в котором я не могу согласиться с тобой: ты просишь, чтобы я щадил еретиков и, тем самым, сам перестал быть католиком"⁶⁵. И в то же время Иероним оплакивал горестное состоянии еретиков, и уговаривал их возвратиться к скорбящей по ним Матери, единственному источнику спасения⁶⁶; также он молился о подлинном обращении тех, "кто покинул Церковь и оставил учительство Духа Святого, чтобы следовать за собственными мнениями"⁶⁷.

39. Было когда-либо время, Досточтимые Братья, когда была бы большая необходимость, чем теперь, чтобы мы все, как миряне, так и духовенство, впитывали дух этого "Величайшего Учителя"? Вот, сейчас появилось множество непокорных людей, которые отрицают авторитет и правление Бога Откровения и Церкви Учащей. "Вы знаете, - как уже предупреждал Лев XIII, - какого рода люди упорно противятся нам; вы знаете, на какое оружие и на какие ухищрения они полагаются"⁶⁸. Значит, ваша обязанность - подготовить столь много действительно умелых защитников нашего самого святого дела, сколь вы сможете. Они должны быть готовы сражаться не только с теми, кто отрицает существование Сверхъестественного Порядка в целом, и, таким образом, приходят к отрицанию существования какого-либо Божественного Откровения или духновения, но и с теми также, кто в погоне за суетными новшествами осмеливается толковать Священные Книги так, как если бы они имели обычное человеческое происхождение; также и с теми, кто отходит от учения, принятого в Церкви с самых древних времён, или с теми кто, презирает Учительство, обращая мало внимания на Конституции Апостольского Престола или декреты Папской Библейской Комиссии, молчаливо их игнорируя, или даже коварно и дерзко искажают их по своим прихотям. Пусть все католики крепко держатся золотого правила Святого Учителя, покорно слушают слова их Матери и смиренно держатся в пределах, издавна установленных Отцами и одобренных Церковью.

40. Однако вернёмся, к нашему вопросу. Святой Иероним приглашает к изучению Библии те души, которые уже подготовлены к этому своим благочестием и смирением. Сначала он рекомендует всем снова и снова ежедневное чтение Божиего Слова. "Если наши члены - не рабы греха, мудрость придёт к нам; но упражняй свой ум, корми его ежедневно Священным Писанием"⁶⁹. И еще: "Мы должны читать Священное Писание с усердием; мы должны размышлять над Законом Божиим день и ночь, чтобы, как опытные меновщики денег, мы умели отличить фальшивую монету от настоящей"⁷⁰.

41. Он не делает исключений из общего правила ни для матрон, ни для дев. Так, он даёт римской матроне Лаэте следующие указания о воспитании её дочери: "Каждый день она должна давать тебе подробный отчёт о своём чтении Библии... Библия должна занять у неё место нарядов и драгоценностей... Дай ей в начале выучить Псалтирь и найти отдохновение в её песнях; пусть учится образу жизни в Притчах Соломона, презрению к миру - у Екклесиаста. Пусть её везде сопровождает пример добродетели и терпения, который она найдёт у Иова. Отсюда дай ей перейти к Евангелиям; она должна постоянно держать их в руках. Она должна упиваться Деяниями и Посланиями. И когда она обогатит свою душу этими сокровищами, она должна заучить наизусть Пророков, Семикнижие^*****, Книги Царств и Паралипоменон, Ездры и Есфири: после этого она может без страха учить Песнь Песней"⁷¹.

42. Не иначе он увещевает и Евстохию: "Читай усердно и учись столько, сколько ты можешь. Пусть сон застаёт тебя с Библией в руках, и когда склонится твоя голова, пусть подушкой ей станет священная страница"⁷². Когда он послал Евстохии эпитафию, составленную им в честь её матери Паулы, он особенно хвалил эту святую женщину за то, что она с такой щедростью отдавала себя и свою дочь изучению Библии, что читала её снова и снова, пока не выучила всю наизусть. К этому он добавляет: "Я скажу вам о ней и другую вещь, и невероятной покажется она моим последователям. Она решилась изучать еврейский язык, язык, который я сам, с огромным и тяжким трудом с самой моей юности, выучил лишь отчасти, и который я и теперь ещё не решаюсь бросить учить, чтобы всё не забыть. А Паула выучила его, и так хорошо, что она могла петь Псалмы по-еврейски и умела говорить на нём без малейшего следа латинского акцента. И теперь мы можем видеть всё то же самое в святой её дочери Евстохии"⁷³.

43. Не забывает он вспомнить и о Марцелле, также блестяще знавшей Библию⁷⁴. И никто не может не видеть, какую пользу и какое сладостное спокойствие должны обрести благорасположенными души из столь благочестивого чтения Библии. Всякий приходящий к ней с благочестием, твёрдой верой, смиренной душой, и с желанием возрастать в этом деле, без сомнения, обретёт в нём и будет вкушать "хлеб, который сходит с небес" (Ин 6:33); он познает на себе истинность слов Давида: "Ты сокрытые и тайные сокровища мудрости Твоей явил мне" (Пс. 50:8 Vulg.), потому что на столе Слова Божия действительно "святое учение, и наука правой веры, верно приводящая даже во внутренняя завесы, идеже Святая святых"⁷⁵. Насколько это относится к нам, Мы, досточтимые братья, вместе с Нашим проводником, святым Иеронимом, никогда не перестанем убеждать всех верующих во Христа ежедневно читать Евангелия Господа нашего, Деяния и Послания, чтобы они стремились впитать их в свою плоть и кровь.

44. Теперь по случаю векового юбилея обратим Наши мысли к Обществу Святого Иеронима, которое Мы учредили и членом которого остаемся. Нас обрадовали его успехи, и Мы уже сейчас радуемся его большому будущему. Цель этого Общества, досточтимые братья, состоит в том, чтобы вложить в руки как можно большего числа людей Евангелия и Деяния, так, чтобы каждое христианское семейство имело их дома, приучилось их читать и размышлять над ними. Мы весьма заинтересованы в этом труде, поскольку видим, какую он приносит пользу. И Мы искренне надеемся, что такие же Общества будут основаны в ваших епархиях и присоединятся к вышестоящему Обществу здесь, в Риме. В этом деле более всех заслуг перед делом католичества имеют те мужи из разных стран, которые выпустили в свет полные издания Нового Завета, а также избранных частей Ветхого, в ясной и простой форме, чтобы сделать их чтение популярным. Несомненно, из этого следует значительный плод в Церкви Божией: столько людей приближается к трапезе небесного учения, которую наш Господь с помощью Своих Пророков, Апостолов и Учителей приготовил всему христианскому миру.

45. И если, святой Иероним умоляет всех верных в целом усердно читать Библию, он настаивает на этом для призванных к тому, чтобы "нести бремя Христово" и проповедовать Его слово. Его слова к монаху Рустику обращены и ко всему духовенству: "Пока ты находишься у себя на родине, смотри на свою келью как на райский сад; в ней ты можешь собирать различные плоды Писания и насыщаться его сладостями; радуйся, когда держишь их в объятиях. Не выпускай книгу из рук и из глаз; выучи Псалтирь наизусть; молись непрестанно; следи за своим умом, и не позволяй пустым мысли вкрасться к тебе"⁷⁶. Подобно и к Непотиану обращено такое наставление: "Почаще читай Библию; буквально, всегда держи её в руках. Выучи наизусть сам то, чему ты должен учить других. Твёрдо держись "истинного слова, согласного с учением, чтобы ты был силён и наставлять в здравом учении, и противящихся обличать"⁷⁷. Напоминая Паулину наставления святого Павла Тимофею и Титу, касающиеся знания Библии, Иероним продолжает: "Святая простота [sancta rusticitas] помогает лишь самому человеку; но в то же время, насколько она заслугой жизненного примера может послужить назиданию Церкви Божией, настолько она вредит Церкви, если не умеет "противящихся обличать". Пророк Малахия говорит или, точнее, Бог говорит через Малахию: "спрашивай священников о законе". Посему обязанность священника - давать ответ, когда спрашивают его о Законе. Во Второзаконии мы читаем: "спроси отца твоего, и он возвестит тебе, священников твоих, и они скажут тебе"… Также Даниил в завершении своего славного видения провозглашает, что "разумные - т. е. образованные - будут сиять, как светила на тверди, и праведные - как звезды, вовеки, навсегда". Как же велико различие между праведной простотой и учёной праведностью! Первая уподобляется звёздам; последняя - самим небесам!"⁷⁸ В письме Марцелле он с иронией выщипывает "праведную простоту" [iusta rusticitas], заметной у некоторых клириков, которые "полагают, что невежество и святость - это одно и то же, и которые утверждают, что они "ученики рыбаков", как будто их сделает святыми их невежество!"⁷⁹ Иероним осуждает не только "невежественных", но и образованных клириков, грешащих незнанием Библии, и в серьёзных словах внушает священникам усердно читать Священные Книги.

46. Старайтесь, досточтимые братья, вложить в души ваших клириков и священников это учение Святого Комментатора. Это именно ваша обязанность - постоянно напоминать им требования, исходящие из их божественного призвания, если они хотят быть достойны его: "уста священника должны хранить ведение, и закона ищут от уст его, потому что он вестник Господа Саваофа" (Мал. 2:7). Они должны осознавать, что не могут пренебрегать изучением Библии, и что делать это они могут только в соответствии с принципами, заложенным, по доскональном исследовании вопроса, Львом XIII в его энциклике "Providentissimus Deus"⁸⁰. Лучшее, что они могут сделать для этого - часто посещать Библейский Институт, основанный Нашим предшественником [Пием X], в соответствии с пожеланиями Льва XIII. Как показывает опыт прошедших десяти лет, это приносит большую пользу Церкви. Но, однако, не все могут этим пользоваться, и поэтому будет желательно, досточтимые братья, если люди, избранные по вашему повелению и находящиеся под вашей опекой, как из белого, так и из чёрного духовенства, будут приезжать в Рим для изучения Библии. Существует много причин для воспитанников, собранных в семинариях, чтобы посещать этот Институт. Одни, в соответствии с главной задачей Института, посвятят себя изучению Библии столь глубоко, что "впоследствии, частным образом или публично, письменно или преподаванием, в качестве преподавателей католических школ или писателей-апологетов католической истины, они смогут быть способными компетентным образом защищать достоинство Библии". Другие же, уже будучи священниками, получат здесь более обширное знание Библии, чем то, которое они могли приобрести во время курса богословия. Они ознакомятся также с трудами великих комментаторов и с библейскими временами и местами. Такие познания сделают их совершенными служителями слова Божия, "обученными для всякой благой деятельности"⁸¹.

47. Пример и авторитет святого Иеронима учит нас, какие качества требуются от того, кто хочет читать или изучать Библию. Но в чём состоит цель этого изучения? Послушаем его самого. Прежде всего, в страницах Библии мы надо искать пищу, укрепляющую духовную жизнь до совершенства. По этой причине, размышляя, по своему обыкновению, день и ночь над Законом Божиим, сам Иероним обрёл в Писаниях "хлеб, который сходит с небес", манну, все сладости в себе содержащую⁸². Как могут наши души обходиться без этого хлеба? Как может клирик научить других путям спасения, если, пренебрегая размышлениями над Писаниями, он не в состоянии сам учиться этим путям? Если он не желает изучать этот самый Закон и таким образом закрывает дверь всякому небесному свету, как может он при исполнении своего священнического, быть уверен что, наставляя других, он - действительно "путеводитель слепых, свет для находящихся во тьме, наставник невежд, учитель младенцев, имеющий в законе образец ведения и истины". Увы! многие из служителей Божиих, никогда заглядывающих в свои Библии, погибают сами и также позволяют гибнуть многим другим. "Дети просят хлеба, и никто не подает им" (Плач. 4:4); и "в запустении он плачет предо Мною; вся земля опустошена, потому что ни один человек не прилагает этого к сердцу" (Иер. 12:11).

48. Во-вторых, именно в Библии мы находим подтверждения и иллюстрацию любого в отдельности учения, которое мы желаем защищать. Иероним был поразительно опытен в этом. В диспутах с еретиками своего времени он опровергал их необычайно острыми и весомыми аргументами, почерпнутыми из Библии. Если бы люди настоящего века стали всего лишь подражать ему в этом, мы бы увидели свершившимся то, что Наш предшественник Лев XIII назвал в своей энциклике "Providentissimus Deus" лишь заветным пожеланием: "Библию, оказывающую влияние на наше богословское учение и ставшую в действительности самой его душой"⁸³.

49. Наконец, Библия - подлинная ценность для нашей проповеди - если только мы хотим, чтобы последняя была плодотворна. В этом пункте Мы с удовольствием иллюстрируем на примере Иеронима то, что Мы сами говорили в Нашей энциклике о "проповеди Слова Божия", названной Humani generis. Как настойчиво Иероним убеждает священников усердно читать Библию, чтобы они достойно учили и проповедовали! Их слова не будут иметь ценность, вес и силу, будут способны коснуться человеческих душ лишь в той мере, в какой они "проинформированы" Священным Писанием: "Да будет речь священника приправлена Библией"⁸⁴, потому что "Писания - это труба, которая возбуждает нас своим могучим голосом и проникает в душе тех, кто верует"⁸⁵, и "ничто так не попадает в цель, как пример, взятый из Библии"⁸⁶.

50. Главным образом это касается экзегетов, но и проповедники также должны всегда об этом помнить. Первое правило Иеронима - внимательное изучение написанных слов так, чтобы мы могли быть совершенно уверены, что в действительности говорит автор. Он особенно внимательно сверялся с оригинальным текстом, сравнивал различные версии и если он обнаруживал в них какую-либо ошибку, то объяснял это и, таким образом, делал текст совершенно ясным. Также должно быть выяснено точное значение, присущее специфическим словам, ибо "при обсуждении Священного Писания, мы хотим не столько самих слов, сколько значения слов"⁸⁷. Мы ни на мгновение не отрицаем, что Иероним, подражая латинским и греческим учителям, жившим до него, особенно в начале, слишком сильно склонялся к аллегорическим интерпретациям. Но его любовь к Библии, непрестанный тяжкий труд в её чтении, перечитывании и выверении её смысла, вынудили его всё более и более ценить её буквальный смысл и привели к 88 формулам здравых принципов по отношению к ней. Мы приводим их ниже, потому что они обеспечивают для всех нас безопасный путь, которого нудно придерживаться, чтобы почерпнуть из Священных Книг их полное значение. Во-первых, мы должны изучить буквальное или историческое значение: "Я настоятельно предупреждаю благоразумных читателей не обращать внимание на суеверные толкования, урезанные и усушенные в соответствии с фантазией некоторых толкователей. Каждый должен изучить начало, середину и конец и, таким образом, сформировать связанную идею относительно всего, что написано"⁸⁸.

51. Затем, Иероним продолжает словами, что всё толкование опирается на буквальный смысл⁸⁹, и что мы не должны думать, что нет никакого буквального смысла просто потому, что что-либо сказано метафорически, потому что "сама история часто облачается в метафорическое платье и описывается фигурально"⁹⁰. В действительности он сам даёт лучшее опровержение утверждающим, будто он говорит, что некоторые места не имеют никакого исторического значения: "Мы не отвергаем историю, мы просто даём ей духовное истолкование"⁹¹. Утвердив буквальное или историческое значение, Иероним продолжает извлекать значения более глубокие и сокрытые, чтобы питать свой ум более изысканной пищей. Так, он говорит о Книги Притч - и то же самое замечание он относит к другим частям Библии - что мы не должны останавливаться на простом, буквальном смысле: "Так же, как мы должны искать золото в земле, орех в скорлупе, плод каштана, скрытый под колючей оболочкой, так и в Священном Писании мы должны рыть глубже, чтобы отыскать его божественный смысл"⁹².

52. Наставляя Паулина, "как истинно преуспеть в постижении Библии", он говорит: "Всё, что мы читаем в Священных Книгах, сияет и блестит даже в своих оболочках, но их сердцевина слаще. Если ты хочешь орехов, ты должен расколоть скорлупу"⁹³. В то же самое время он настаивает, чтобы в поиске более глубоких значений мы соблюдали должный порядок, "чтобы в поиске духовных богатств мы не презрели историю как нечто жалкое"⁹⁴. Следуя этому, он опровергает многие мистические толкования, безосновательно сделанные древними авторами, так как видит, что они не основываются в достаточной мере на буквальном значении: "Когда все эти обетования, воспетые Пророками, рассматриваются не просто как пустые звуки или ничего не значащие образные выражения, но как утверждённые на земле и имеющие твёрдое историческое обоснование, тогда только можем мы надеть на них венец духовной интерпретации"⁹⁵.

53. Здесь он замечает с мудростью, что мы не должны отходить от пути, размеченного Христом и Его Апостолами, которые, рассматривая Ветхий Завет как подготовку и провозвещение Нового и, следовательно, истолковывая различные места первого метафорически, тем не менее не давали подобного метафорического истолкования его всего. В подтверждение этого, он часто отсылает нас к святому Павлу, который, "разъясняя тайну Адама и Евы, не отрицал, что они были сотворены, но на этом историческом основании воздвиг духовное толкование, и говорил: "Посему да оставит человек" и т. д."⁹⁶.

54. Если бы учёные-библеисты и проповедники всего лишь следовали за этим примером Христа и Его Апостолов; если бы они только лишь повиновались руководству Льва XIII и не пренебрегали "тем аллегорическим или иным подобным разъяснением, которые дали Отцы, особенно в том, что они основаны на буквальном смысле и поддерживаются весомым авторитетом"⁹⁷; если бы они, переходя от буквального значения к более глубоким, соблюдали сдержанность, и, таким образом, подняли бы себя на более высокую планку, они осознали бы, вместе со святым Иеронимом, насколько верны слова святого Павла: "Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности" (2 Тим. 3: 16). Также они почерпнули бы обильную помощь из бесконечной сокровищницы фактов и идей в Библии, и это сделало бы их способными твердо, но кротко формировать жизнь и характер верных.

55. Что же касается методов разъяснения Священного Писания - "ибо среди распорядителей тайнами Божиими требуется, чтобы человек был найден верным" - святой Иероним излагает, что мы должны держаться "истинного толкования, и что подлинная функция комментатора состоит в том, чтобы излагать не то, что ему самому хотелось бы, чтобы подразумевал автор, а то, что он подразумевает в действительности"⁹⁸. Он продолжает: "опасно говорить в Церкви, потому что посредством любого ложного толкования мы делаем Евангелие Христово Евангелием человеческим"⁹⁹. И снова: "При разъяснении Библии мы нуждаемся не в красноречивых словоплетениях риторов, но в той учёной простоте, которая есть истина"¹⁰⁰. Этот идеал он всегда держал перед собой; он утверждает, что в своих Комментариях он "не похвалы ищет, но того, чтобы изъяснить сказанное другим так, чтобы это было понято в том же смысле, в каком и сказано"¹⁰¹. Далее, он требует от толкователя Писания стиля, который, "не оставляя никакого чувства неопределённости… объясняет вещи, находит значения, удаляет неясности, а не довольствуется пустым многословием"¹⁰².

56. И теперь можно привести некоторые выдержки из его писем, которые помогут Нам показать, до какой степени уклонялся он от того декламаторского красноречия, которое стремится просто срывать пустые аплодисменты таким же пустым и шумным потоком слов. Он говорит Непотиану: "Я не хочу, чтобы ты был декламатором или многословным крикуном; более упражняйся в Тайнах, которые выучил из Таинств Божиих. Вызывать изумление толпы прядением словес и говорением, подобным вихрю, достойно только легкомысленных людей"¹⁰³. И еще: "Учёные, рукоположенные в наше время, кажется, думают, не о том, как им добраться до действительной сути Священного Писания, но как им лучше заставить уши людей звенеть от их цветистых декламаций!"¹⁰⁴ Снова: "Я предпочитаю обходить молчанием людей, которые, подобно мне самому, перешли от светской литературы к изучению Библии, но если они им случится когда-либо уловить человеческие уши своими разукрашенными проповедями, тут же начинают воображать, что всё, что они говорят, есть Закон Божий. Очевидно, они не находят разумным выяснить, что в действительности имели в виду Пророки и Апостолы; они довольствуются тем, что нанизывают друг на друга тексты, чтобы получить то значение, которое они сами хотят. И как можно вообразить, что эта ухудшенная разновидность красноречия может быть чем-то благим: они извращают смысл текста и заставляют Священное Писание силой уступить им то значение, которого им хочется!"¹⁰⁵

57. "На деле, простое красноречие не завоёвывало бы никакого доверия, если бы не подкреплялось духовным авторитетом, а именно, когда люди видят, что оратор пытается призвать Библию в поддержку своему ложному учению" (Тит. 1:10). Кроме того, этому болтливому красноречию и многословному невежеству "не хватает пронзительной мощи, оно не имеет в себе ничего живого или животворящего; оно вяло, дрябло и обессилено; оно подобно волнующимся растениям и траве, которые вскоре засыхают и увядают"¹⁰⁶. Наука Евангелия, напротив, проста. Она похожа на "наименьшее из семян" - семя горчицы - "не просто овощ, но то, что "когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его"¹⁰⁷. Вследствие этого каждый слышит с удовольствием его простую и святую манеру речи, так как она ясна и обладает подлинной, а не искусственной красотой: "Есть некоторые красноречивые люди, которые надувают щеки и изводят пенящийся поток слов; могут они сорвать все панегирики, которых жаждут! Что же до меня, я предпочитаю говорить так, чтобы меня могли понять; когда я разъясняю Библию, я предпочитаю библейскую простоту¹⁰⁸... Описывая Библию, клирик должен, конечно, обладать известным подобающим красноречием; но оно должно быть у него на втором плане, поскольку он должен ориентироваться на весь род человеческий, а не только на досужие философские школы с их узким кругом учеников"¹⁰⁹. Если бы молодое духовенство только лишь стремилось претворять на практике принципы, подобные этим, и если бы их старшие собратья держали эти принципы перед глазами, мы совершенно уверены, что они стали бы самой настоящей поддержкой для тех, кому они служат.

58. Нам осталось только, досточтимые братья, напомнить о тех "сладких плодах", которые Иероним вырастил из "горького семени" учёбы. Ибо мы твёрдо надеемся, что его пример исполнит и духовенство и мирян рвения к изучению Библии. Однако для вас будет лучше, узнать не из Наших слов, а из уст святого отшельника, какую подлинную духовную сладость он обрёл в Библии и её изучении. Смотрите, в каком тоне он пишет Паулину, "моему товарищу, другу и духовному собрату": "я умоляю тебя жить среди этого, размышлять об этом, не знать ничего другого, не иметь других привязанностей. Это - подлинное предвкушение радостей Небес"¹¹⁰.

59. Почти то же он говорит своей ученице Пауле: "Скажи мне, знаешь ли ты о чем-нибудь более священном, чем эта священная тайна; что-нибудь более восхитительное, чем радость, обретённая в ней? Какая пища, какой мёд может быть более сладок, чем знание о Провидении Божием, вхождение в Его святыню и созерцание ума Создателя, слушание слова Божия, над которым смеются мудрые мира сего, но которое воистину есть полнота духовного знания? Другие могут обладать своими богатствами, могут пить из украшенных драгоценными камнями кубков, быть одетыми в шелка, наслаждаться аплодисментами народа, и не мочь исчерпать своё богатство, расточая его на всевозможные удовольствия; но наша радость в том, чтобы размышлять над Законом Божиим день и ночь, стучать в Его дверь, когда находим её запертой, получать нашу пищу от Троицы Лиц, и, под руководством Господа, попирать ногами роскошную суету этого мира"¹¹¹. А в своём Комментарии на Послание к Ефесянам, которое он посвятил Пауле и её дочери Евстохии, он говорит: "Если что-либо и может укрепить и поддержать мудрого человека в этой жизни или помочь ему сохранить спокойствие посреди бурь этого мира, то это, я полагаю, размышление над Библией и знание её"¹¹².

60. И так было с самим Иеронимом: удручённый многими душевными тревогами и телесными болями, он, тем не менее, постоянно наслаждался внутренним миром. Это происходило не благодаря просто какому-то праздному удовольствию, которое он получал бы от своих занятий: причиной этого была любовь к Богу, выражавшейся в пламенной любви к Церкви Божией - Богом назначенной хранительнице Слова Божия. Иероним видел Церковь Божию провозвещённой в Книгах обоих Заветов. Разве не служит каждая без исключения из прославленных и святых женщин, получивших достойное чести место в Ветхом Завете, прототипом Церкви, Невесты Божией? Разве не служат священство, жертвоприношения, праздники, да и почти всё описанное в Ветхом Завете прообразом этой же самой Церкви? Сколько псалмов и пророчеств мы видим исполнившимися в этой Церкви? Для него было ясно, что величайшие привилегии Церкви были установлены Христом и Его Апостолами. Тогда не приходится удивляться, что растущая дружба с Библией означала для Иеронима рост любви к Невесте Христовой. Мы видим, с какой почтительный и одновременно восторженной любовью он прилеплялся к Римской Церкви и Престолу Петра, как ожесточённо нападал он на тех, кто нападал на неё. Так, одобряя Августина, своего младшего соратника, и радуясь тому, что они оказались едины в своей ненависти к ереси, он приветствует его словами: "Прекрасно! Ты известен во всем мире. Католики почитают тебя и указывают на тебя как на утвердителя древней веры; и - еще большая слава - все еретики ненавидят тебя. И они ненавидят так же меня; неспособные убить нас мечом, они мечтали бы убить нас своими пожеланиями"¹¹³. Сульпиций Север цитирует Постумиана на ту же тему: "Его непрерывная вражда со злонамеренными людьми навлекает на него их ненависть. Еретики ненавидят его, потому что он никогда не прекращает нападать на них; клирики ненавидят его, поскольку он нападает на их нечестивую жизнь. Но все добрые люди восхищаются им и любят его"¹¹⁴. И Иерониму пришлось много претерпеть от еретиков и безнравственных людей, особенно когда пелагиане разорили монастырь в Вифлееме. Но он терпел всё это с хладнокровием, как человек, который не колеблясь умер бы ради веры: "Я радуюсь, когда я слышу, что мои дети борются за Христа. Пусть Тот, в Кого мы веруем, укрепит нашу ревность так, чтобы мы смогли с радостью пролить нашу кровь ради Его веры. Мир преходит - вот и наш дом полностью разрушен еретиками; но через милосердие Христово он исполнен духовным богатством. Лучше довольствоваться сухим хлебом, чем утратить веру"¹¹⁵.

61. И как он никогда не допускал ни одному заблуждению вкрасться незамеченным, так же и никогда не упускал случая бичевать своим язвительным языком всякую свободу в нравах, ибо он всегда стремился "представить" Христу "славною Церковью, не имеющею пятна, или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна" (Еф. 5:27). Как страшно бранит он людей, уронивших достоинство священства! С какой энергией он яростно выступает против языческих нравов, заражавших в то время Рим! Но он справедливо рассуждал, что ничто не может лучше помочь остановить этот потоп порока, чем зрелище подлинной красоты христианской жизни, и что любовь к тому, что является подлинным благом - лучшее противоядие злу. И вот он убеждает молодых людей возрастать в благочестии, женатых учит святой целомудренной жизни, чистые души - хранить красоту девственности, но, прежде всего, - тому чтобы была превозносима сладостная суровость духовной жизни, и, коль скоро основной закон христианской религии -- это сочетание тяжкого труда с милосердием, то, если бы только лишь это было сохраняемо, человеческое общество оправилось бы от своего бедственного состояния. Он прекрасно говорит о христианском милосердии: "Верующая душа - истинный храм Христа. Украсите её, принарядите её, сложите в ней ваши дары, потому что в ней вы принимаете Христа. Что толку иметь стены, сверкающие драгоценностями, в то время как Христос умирает от голода в нищете"¹¹⁶.

62. Что же касается тяжкого труда, то вся его жизнь, а не только произведения, дают нам лучший тому пример. Постумиан, проведший шесть месяцев с ним в Вифлееме, говорит: "Он весь занят чтением и книгами; он не отдыхает ни днем, ни ночью; он всегда или читает, или что-то пишет"¹¹⁷. Также и любовь Иеронима к Церкви сияет даже в его Комментариях, в которых он не упускает ни одной возможности восхвалить Христову Невесту: "Привезли наилучшее со всего мира, и Дом Божий наполнился славой: то есть "Церковь Бога живаго, столп и утверждение истины"... С такими драгоценностями Церковь богаче, чем когда-либо была богата синагога; из камней живых выстроен Дом Божий, и "вечный мир почивает над ним"¹¹⁸. "Придите, взойдём на Гору Господню": ибо должны мы взойти, если хотим прийти ко Христу и к дому Бога Иаковлева, к Церкви, которая есть "столп и утверждение истины"¹¹⁹. "Гласом Господа Церковь основана на камне, и её Царь допустил в Свои палаты, к ней в тайном Своём снисхождении протягивает Он Свою руку сквозь решётку"¹²⁰.

63. Снова и снова, как в только что приведённых отрывках, Иероним прославляет близость и союз Христа и Его Церкви. Поскольку, так как Голова никогда не может отделиться от Своего Мистического Тела, также и любовь ко Христу всегда связана с ревностью о Его Церкви; и эта любовь к Христу всегда должна быть высшим и самым сладостным итогом знания Священного Писания. Как неподдельно убежден был Иероним, что дружба с Библией была царской дорогой к знанию Христа и любви к Нему, что он не колеблясь говорил: "Не знать Библии означает не знать Христа"¹²¹. И: "какая же может быть вечная жизнь без знания Библии, в которой перед нами Христос, жизнь тех, кто уверовал?"¹²². Каждая в отдельности страница обоих Заветов сосредоточена вокруг Христа; Иероним, комментируя слова Апокалипсиса о Реке и Дереве Жизни, говорит: "Один поток, вытекающий из престола Божия, и это - Благодать Духа Святого, и эта благодать Духа Святого содержится в Священных Писаниях, то есть в потоке Писаний. Два берега этого потока - Ветхий и Новый Заветы, а Дерево, посаженное с каждой стороны, есть Христос"¹²³.

64. Не удивительно, что в своих благочестивых размышлениях он всё в Библии относил ко Христу: "Когда я читаю Евангелие и нахожу там свидетельства Закона и Пророков, я вижу только Христа; я так же вижу Моисея и Пророков и понимаю их из Христа. Когда же я прихожу к свету Самого Христа и когда я пристально гляжу на это славное сияние солнца, я стараюсь не смотреть на свет светильника. Ведь какой свет может дать светильник, зажжённый днём? Когда сияет солнце, света светильника не видно. Так же и когда Христос рядом, не видно Закона и Пророков. Не то, чтобы я умалял бы Закон и Пророков; скорее я хвалю их за то, что они прообразуют Христа. Но я так читал Закон и Пророков, чтобы не пребывать в них, но чтобы от них перейти ко Христу"¹²⁴.

65. Мы видим, что Иеронима чудесным образом вознесло к любви ко Христу и знанию Христа изучение Библии, в которой он обнаружил драгоценную жемчужину Евангелия: "есть одна бесценнейшая жемчужина: знание Спасителя, тайны Его Страстей, тайны Его Воскресения"¹²⁵. Горя, как он, любовью ко Христу, мы можем лишь изумляться, как он, нищий и смиренный во Христе, душой, освободившейся от земных забот, искал одного Христа, был ведóм Его духом, жил с в самой сокровенной близости Ним; подражая Ему, понёс на себе образе Его страданий. Для него ничто не было прекраснее, чем страдать с Христом и для Христа. Когда по смерти Дамасия, уязвленный и утомлённый оскорблениями злых людей, он оставил Рим, он написал непосредственно перед тем, как сесть на корабль: "Хотя некоторые воображают меня негодяем, виновным во всех преступлениях - и, воистину, они не так уж неправы, если вспомнить мои грехи, - всё же ты преуспеешь больше, если от своей души будешь считать плохих людей хорошими. Слава Богу, что я удостоился быть ненавидимым миром... Что значат эти печали для меня, - меня, борца за Крест? Кучка людей ложно обвиняет меня; но я же знаю, что с плохой репутацией или с хорошей, мы возьмём царство небесное"¹²⁶.

66. Подобным же образом он призывает деву Евстохию всю жизнь мужественно и тяжко трудиться ради Христа: "Стать таким, какими были Мученики, Апостолы, каким был даже Сам Христос, - это огромный тяжелейший труд - но какова награда!.. То, что я говорил тебе, покажется тяжким тому, кто не любит Христа. Но те, кто счёл мирское великолепие за отбросы и всё, что есть под солнцем, за ничто, раз они могут обрести Христа, кто умер со Христом, воскрес с Ним и распял плоть с её пороками и похотями - те повторят слова: "Кто отлучит нас от любви Христовой?"¹²⁷.

67. Велики были выгоды, полученные Иеронимом из чтения Писания; он достиг внутреннего света, который влёк его всё более к знанию Христа и любви к Христу; отсюда происходит также его любовь к молитве, о которой он так хорошо написал; отсюда происходят его чудная близость с Христом, сладость Которого влекла его так, что он с решимостью бежал по трудному пути Креста к пальме победы. Отсюда происходит также его горячая любовь к Святой Евхаристии: "Кто богаче того, кто носит Тело Божие в плетёной корзине, Кровь Божию в хрустальном сосуде?"¹²⁸ Отсюда происходит также его любовь к Матери Христа, Чьи Приснодевство и имя Матери Божией он так яростно защищал и Чей величайший пример всех добродетелей он всегда приводил невестам Христовым для подражания¹²⁹. И не приходится удивляться тому, как сильно должны были притягивать Иеронима те места Палестины, которые были освящены присутствием нашего Искупителя и Его Матери. Легко узнать руку Иеронима в словах, написанных Марселле из Вифлеема его ученицами Паулой и Евстохией: "Какими словами возможно описать тебе пещеру Спасителя? Яслям, в которых Он лежал, наше безмолвие окажет больше чести, чем любые наши жалкие слова... Придёт ли наконец день, когда мы сможем войти в Его гроб, чтобы плакать над ним вместе с сестрой (Лазаря) и скорбеть вместе с Его Матерью; когда мы сможем поцеловать древо Его Креста и вместе с Господом, возносящимся на горе Елеонской, возноситься умом и духом?"¹³⁰ Полный таких же воспоминаний Иероним, находясь далеко в Риме и живя жизнью, тяжкой для тела, но невыразимо сладостной для души, мог лишь восклицать: "Если бы этот Рим обладал тем же, чем крошечный Вифлеем!"¹³¹.

68. Но Мы радуемся - и Рим вместе с нами - что желание Святого исполнилось, хотя совсем иначе, чем он надеялся. Ибо как царский город Давида когда-то прославился обладанием мощами Величайшего Учителя, почивающими в пещере, в которой он так долго жил, так и Рим теперь обладает ими, лежащими в Санта-Мария Маджоре, рядом с Яслями Господними. Теперь умолк его голос, когда-то эхом отзывавшийся из пустыни и слышный всему католическому миру; но Иероним по-прежнему говорит в своих творениях, которые "сияют подобно светилам в мире"¹³². Иероним по-прежнему взывает к нам. Звенит его голос, возвещающий нам о высшем превосходстве Священного Писания, его целостности и историчности, заслуживающих доверия, и также говорит нам о приятных плодах, происходящих из его чтения и размышлений над ним. Его голос призывает всех детей Церкви возвратиться к подлинно христианскому образу жизни, стряхнуть с себя путы нравственности языческого образца, которая, как кажется, вновь воспряла к жизни в наши дни. Его голос взывает к нам, и особенно к итальянскому благочестию и рвению, чтобы были восстановлены те честь и свобода установленного здесь Богом Престола Петра, которых требуют его апостольское достоинство и долг. Голос Иеронима вызывает те христианские нации, которые к несчастью отпали от Матери-Церкви, вновь обратиться к ней, в которой лежит вся надежда вечного спасения. Пусть также и Восточные Церкви, столь долго в находящиеся во вражде с Престолом Петра, послушают голос Иеронима. Когда он жил на Востоке и сидел у ног Григория и Дидима, он говорил лишь то, что думали в то время все христиане Востока, заявляя: "Если кто-то вне Ковчега Ноя, то погибнет в пучине потопа"¹³³. Сегодня этот потоп, кажется, готов смести все человеческие учреждения, если Бог не вступится, чтобы это предотвратить. И конечно это бедствие должно наступить, если люди будут упорно отмахиваться от Бога, Создателя и Хранителя всех вещей! Также всё, что отрезает себя от Христа, должно погибнуть! И по прежнему Тот, Кто по просьбе Своих учеников успокоил бушующее море, может вернуть мир шатающемуся зданию общества. Пусть Иероним, который так любил Церковь Божию и с таким упорством защищал её от врагов, заслужит ради нас, чтобы исчез всякий след разногласия, в согласии с молением Христа, чтобы было "едино стадо и един пастырь".

69. Не медлите, досточтимые братья, передать вашему народу и духовенству, что в честь пятнадцатого столетия со дня кончины Величайшего Учителя Мы постановили для вас здесь. Убеждайте всех не просто прилепляться под руководством Иеронима к католической доктрине относительно богодухновенности Писания, но и держаться близко к принципам, заложенным в энциклике "Providentissimus Deus" и в настоящем окружном послании. Наше единственное пожелание всем детям Церкви состоит в том, чтобы, будучи насыщаемы Библией, они могли достичь самого превосходного знания Иисуса Христа. В подтверждение этого желание и Нашего отеческого чувства к вам Мы передаём вам и всей вашей пастве апостольское благословение.

Дано в Риме, у Святого Петра в Риме, в 15 день месяца сентября в год 1920, Понтификата же Нашего в седьмой.

^* Citationes implicitae - по мнению этих писателей, часто употребляемые цитаты без указания, что это цитаты, и не имеющие будто бы богодухновенности из-за своего светского происхождения. - Прим. пер.

^** Якобы книги Иова и Давида являлись только вымышленными книгами наставлений. - Прим. пер.

^*** Легенды и мифы. - Прим. пер.

^**** Утверждают, например, что пять книг Моисеевых написаны не Моисеем, но священниками много времени спустя после его смерти. - Прим. пер.

^***** Семикнижие - пять Книг Моисеевых с добавлением Книг Иисуса Навина и Судей.

¹ Рим. 15:4.

² Суплиций Север, Суплиций Север, Dial., 1, 7.

³ Иоанн Кассиан, De Incarn., 7, 26.

⁴ Св. Проспер, Carmen de ingratis, 57

⁵ Св. Иероним, De viris ill., 135.

⁶ Id., Epist. ad Theophilum, 82, 2, 2.

⁷ Id., Epist. ad Damasum, 15, 1, 1; Epist. ad eundum, 16, 2, 1.

⁸ Id., In Abdiam, Prol.

⁹ Id., In Matt., 13:44.

¹⁰ Id., Epist. ad Eustochium, 22, 30, 1.

¹¹ Id., Epist. ad Pammachium et Oceanum, 84, 3, 1.

¹² Id., Epist. ad Rusticum, 125, 12.

¹³ Id., Epist. ad Geruchiam, 123, 9; Epist. ad Principiam, 127, 7, 1.

¹⁴ Id., Epist. and Principiam, 127, 7, 1.

¹⁵ Id., Epist. ad Damasum, 36, 1; Epist. ad Marcellum, 32, 1.

¹⁶ Id., Epist. ad Asellam, 45, 2; Epist. ad Marcellinum et Anapsychiam, 126, 3; Epist. ad Principiam, 127, 7.

¹⁷ Id., Epist. ad Pammachium et Oceanum, 84, 3, 1.

¹⁸ Id., Ad Domnionem et Rogatianum in I Paral., Praef.

¹⁹ Id., Tract. de Ps., 88.

²⁰ Id., In Matt., 13:44; Tract. de Ps., 77.

²¹ Id., In Matt., 13:45.

²² Id., Quaest. in Genesim, Praef.

²³ Id., In Agg., 2:1, In Gal., 2:10.

²⁴ Id., Adv. Helv., 19.

²⁵ Id., Adv. Iovin., 1, 4.

²⁶ Id., Epist. ad Pammachium, 49, 14, 1.

²⁷ Id., In Jer., 9:12-14.

²⁸ Id., Epist. ad Fabiolam, 78, 30.

²⁹ Id., Epist. ad Marcellam, 27, 1, 1.

³⁰ Id., In Ezech., 1:15-18.

³¹ Id., In Mich., 2:11; 3:5-8.

³² Id., In Mich., 4:1.

³³ Id., In Jer., 31:35.

³⁴ Id., In Nah. 1:9.

³⁵ Id., Epist. ad Pammachium, 57, 7, 4.

³⁶ Id., Epist. Theophilum, 82, 7, 2.

³⁷ Id., Epist. ad Vitalem, 72, 2, 2.

³⁸ Id., Epist. ad Damasum, 18, 7, 4; cf. Epist. Paula et Eustochium ad Marcellam, 46, 6, 2.

³⁹ Id., Epist. ad Damasum, 36, 11, 2.

⁴⁰ Id., Epist. ad Pammachium, 57, 9, 1.

⁴¹ Св. Августин, Ad S. Hieron., inter epist. S. Hier., 116, 3.

⁴² Лев XIII, Providentissimus Deus; ср. Ench. Bibl., n. 125.

⁴³ Ibid., ср. Ench. Bibl., n. 124.

⁴⁴ Св. Иероним, In Jer., 23:15-17; In Matt., 14:8; Adv. Helv., 4.

⁴⁵ Id., In Philem., 4.

⁴⁶ Св. Августин, Contra Faustum, 26, 3, 6.

⁴⁷ Св. Иероним, In Matt., Prol.; cf. Luke, 1:1.

⁴⁸ Id., Epist. ad Fabiolam, 78, 1, 1; cf. In Marc., 1:13-31.

⁴⁹ Св. Августин, Contra Faustum, 26, 8.

⁵⁰ Св. Иероним, Epist. ad Demetriadem, 130, 20; cf. Prov. 4:6,8.

⁵¹ Conc. Trid., Sess. 4 Decr. de ed. et usu ss. Iibrorum; cf. Ench. Bibl., n. 61.

⁵² Св. Иероним, Epist. ad Paulinum, 58, 9, 2; 11, 2.

⁵³ Св. Августин, Confessiones, 3, S; cf. 8, 12.

⁵⁴ Св. Иероним, Epist. ad Eustochium, 22, 30, 2.

⁵⁵ Id., In Mich., 1:10-15.

⁵⁶ Id., In Gal., 5:19-21.

⁵⁷ Id., Epist. 108 sive Epitaphium S. Paulae, 26, 2.

⁵⁸ Id., Ad Domnionem et Rogatianum in I Paral, Praef.

⁵⁹ Id., Epist. ad Theophilum, 63, 2.

⁶⁰ Id., Epist. ad Damasum, 15, 1, 2, 4.

⁶¹ Id., Epist ad Damasum, 16, 2, 2.

⁶² Id., In Dan., 3:37.

⁶³ Id., Adv. Vigil., 6.

⁶⁴ Id., Dial. contra Pelagianos, Prol. 2.

⁶⁵ Id., Contra Ruf., 3, 43.

⁶⁶ Id., In Mich., I:I0-IS.

⁶⁷ Id., In Is., 16:1-S.

⁶⁸ Лев XIII, Providentissimus Deus; cf. Ench. Bibl., n. 100.

⁶⁹ Св. Иероним, In Tit., 3:9.

⁷⁰ Id., In Eph., 4:31.

⁷¹ Id., Epist. ad Laetam, 107, 9, 12.

⁷² Id., Epist. ad Eustochium, 22, 17, 2.

⁷³ Id., Epist. 108 sive Epitaphium S. Paulae, 26.

⁷⁴ Id., Epist. ad Principiam, 127, 7.

⁷⁵ Imitatio Christi, 4, 11, 4.

⁷⁶ Св. Иероним, Epist. ad Rusticum, 125, 7, 3.

⁷⁷ Id., Epist. ad Nepotianum, 52, 7, 1; cf. Tit. 1:9.

⁷⁸ Id. Epist. ad Paulinum, 53, 3 3.

⁷⁹ Id. Epsit. as Marcellam, 27, i, 2.

⁸⁰ Лев XIII, Providentissimus Deus; cf. Ench. Bibl., n. 100-132.

⁸¹ Пий X, Vinea electa, May 7, 1909; cf. A.A.S., I (1909) 447-451; Ench. Bibl., n. 300.

⁸² Св. Иероним, Tract. de Ps. 147; cf. Ps. 1:2, Wis. 16:20.

⁸³ Лев XIII, Providentissimus Deus; cf. Ench. Bibl., n. 114.

⁸⁴ Св. Иероним, Epist. ad Nepotianum, 52, 8, 1.

⁸⁵ Id., In Amos, 3:3-8.

⁸⁶ Id., In Zach., 9:15.

⁸⁷ Id., Epist. ad Marcellam, 29, 1, 3.

⁸⁸ Id., In Matt., 25:13.

⁸⁹ Ср. Id., In Ezech., 38:1, 41:23, 42:13; In Marc., 1:13-31; Epist. ad Dardanum, 129, 6, 1.

⁹⁰ Id., In Hab., 3:14.

⁹¹ Id., In Marc., 9:1-7; cf. In Ezech., 40:24-27.

⁹² Id., In Eccles., 12:9.

⁹³ Id., Epist. ad Paulinum, 58, 9, 1.

⁹⁴ Id., In Eccles., 2:24-26.

⁹⁵ Id., In Amos, 9:6.

⁹⁶ Id., In Isa., 6:1-7.

⁹⁷ Лев XIII, Providentissimus Deus; cf. Ench. Bibl., n. 112.

⁹⁸ Св. Иероним, Epist. ad Pammachium, 49, 17, 7.

⁹⁹ Id., In Gal., 1:11.

¹⁰⁰ Id. In Amos, Praef.

¹⁰¹ Id. In Gal., Praef.

¹⁰² Id., Epist. ad Damasum, 36, 14, 2; cf. Epist. ad Cyprianum, 140,1,2.

¹⁰³ Id., Epist. ad Nepotianum, 52, 8, 1.

¹⁰⁴ Id., Dialogus contra Luciferianos, 11.

¹⁰⁵ Id., Epist. ad Paulinum, 53, 7, 2.

¹⁰⁶ Id., In Tit., 1:10.

¹⁰⁷ Id., In Matt., 13:32.

¹⁰⁸ Id., Epist. ad Damasum, 36, 14, 2.

¹⁰⁹ Id., Epist. ad Pammachium, 48, 4, 3.

¹¹⁰ Id., Epist. ad Paulinum, 53, 10.

¹¹¹ Id., Epist. ad Paulam, 30, 13.

¹¹² Id., In Eph., Prol.

¹¹³ Id., Epist. ad Augustinum, 141, 2; cf. Epist. ad eumdem, 134,1.

¹¹⁴ Постуманий у Сульпиция Севера, Dial., 1, 9.

¹¹⁵ Св. Иероним, Epist ad Apronium, 139.

¹¹⁶ Id., Epist. ad Paulinum, 58, 7, 1.

¹¹⁷ Постуманий, Dial., 1, 9.

¹¹⁸ Св. Иероним, In Agg., 2:1-10.

¹¹⁹ Id., In Mich., 4:1-7.

¹²⁰ Id., In Matt., Prol.

¹²¹ Id., In Isa., Prol.; cf. Tract. de Ps. 77.

¹²² Id., Epist. ad Paulam, 30, 7.

¹²³ Id., Tract. de Ps. 1.

¹²⁴ Id., Tract. in Marc., 9:1-7.

¹²⁵ Id., In Matt., 13:45.

¹²⁶ Id., Epist. ad Asellam, 45, 1, 6.

¹²⁷ Id., Epist. ad Eustochium, 22, 38.

¹²⁸ Id., Epist. ad Rusticum, 125, 20, 4.

¹²⁹ Id., Epist. ad Eustochium, 22, 38, 3.

¹³⁰ Id., Epist. Paula et Eustochium ad Marcellam, 46, 11, 13.

¹³¹ Id., Epist. ad Furiam, 54, 13, 6.

¹³² Иоанн Кассиан, De Incarn., 7, 26.

¹³³ Св. Иероним, Epist. ad Damasum, 15, 2, 1.